Офицеры дружно встали, приветствуя генерала, отдали честь. Под потолком высокого, отделанного настоящим деревом брифинг-зала прокатилось многоголосое: «Слава Императрице!». Все сели, старший ворон привычно занял место с краю. Он редко участвовал в обсуждении, довольствуясь наблюдением, и это устраивало всех. Заодно коллеги вежливо делали вид, что не замечают: на планшет Мистивира вместо штабных документов закачана книга. Наглеть и читать при командовании художественные романы старший ворон себе не позволял, но новинки по специальности или по корабельному делу просматривал регулярно.
Вот и сейчас Мистивир открыл интереснейший труд по навигации. Времён первой экспансии, он был откопан на одной из погибших колоний и никогда не переводился. Древний вариант русского давался Мистивиру с огромным трудом, но он с упорством пёр к цели, одну за одной беря главы измором. Это было занятие куда приятнее всевозможных нудных «штабных разборок», на которых старшему ворону было положено присутствовать по званию. А ещё помогало хотя бы внешне спокойно высидеть до конца совещания.
За прорыв обороны в системе с хроноканалом и за спасение бойцов во время выброса энтропии ворон получил бронзовую медаль «Звезды доблести». Генерал хоть и оглашал сегодня приказ с кислой рожей, но по части медалей никогда не мелочился. Раз уж сразу несколько командиров соединений подали наградной рапорт на старшего ворона — так тому и быть. Но вот дальше… Отклонить просьбу свежеиспечённого кавалера «Звезды», скажем, покинуть станцию для отдыха генерал не имел права, ибо тем самым нарушил бы одно из неписаных, но от этого не менее строгих традиций Легиона.
Да и понял генерал уже давно, что первая ненависть к военной службе у ворона прошла. За последние годы слова «Легион — меч человечества» перестали для Мистивира звучать абстрактным патриотическим лозунгом. К тому же выполнять порученное ему дело халтурно и не до конца Мистивир не привык. Даже получи он возможность нелегально снять угольно-чёрные браслеты ворона, дезертировать бы не стал.
Едва совещание закончилось, Мистивир сразу направился в отдел кадров. Близкий уже отдых манил, нашёптывал. Виделись не стены и потолки станции — бескрайний купол неба над бесконечным простором моря. Мелькавшие в коридорах по пути, как в калейдоскопе, лица, обрывки приветствий и чужих разговоров скользили мимо сознания. Кто-то божился загнать нерадивых техников до макушки в палубу, другой радостно оповещал сослуживца, что график дежурств перестроили, и очистка главного ангара приходится теперь на чужую смену. Переступая порог нужного кабинета, Мистивир ощущал себя забитой девицей, которая, первый раз не спросясь мамы, пошла на пляж в открытом купальнике. Бледнел, краснел, ладони покрывались испариной, взгляд горел, сердце стучало как бешеное.
— Здравия желаю, лейтенант. Что с моей заявкой?
Ничего страшного случиться не могло, вариант ответа мог быть только один. Но почему-то Мистивир никак не мог успокоиться. Задрожали руки, спина покрылась потом.
— Здравия желаю, господин старший ворон. Вот.
Лейтенант отдал пластиковую карточку. Не желая считывать через общий канал, Мистивир приложил её к интерфейсу на руке. На сетчатку глаза спроецировалось изображение. «Отказать»… Дальше шло какое-то обоснование, вроде «в связи с существенным убытием комсостава на отдых». Это уже не имело значения.
— Спасибо, лейтенант.
Ровным и плавным движением, ничем не выдавая своего состояния, Мистивир вышел из кабинета. Огонь в душе погас, оставив после себя лишь пепельную пустыню.
Оказавшись на улице, Мистивир с силой рванул ворот форменной рубашки. Сейчас он душил, ощущался самым настоящим собачьим ошейником. Поступить так генерал мог только в том случае, если имел категоричный приказ не выпускать Мистивира на отдых за пределы системы. Значит, тот, кто загнал его в армию, ещё тогда докопался до главного источника силы молодого Мастера. Все знали, что Мастера искажений внутреннюю силу для переделки окружающего мира черпают из эмоций. Потому-то они завсегдатаи театров, просмотров новых иллюзор-фильмов, любители разнообразных соревнования, где азарт кипит вулканом. Для внутреннего пользования была информация про «особые источники». Некоторые действия вызывали особенно сильный резонанс, после которых Мастер мог гору своротить. Великие мастера свой источник особо не скрывали, они и без него могли любого стереть в порошок. Так, к примеру, ректор академии искажения любил поесть, а для этого стал великолепным поваром. Те же, кто послабее — таились.