Бусленко прошел к мемориалу павшим воинам, находившемуся среди осыпанных снегом каштанов. За памятником располагались ряды мемориальных плит с портретами погибших. В детстве Бусленко часто приходил сюда с отцом, и тот рассказывал о людях, отдавших жизнь в борьбе за освобождение Украины от фашистов. При защите города пали четырнадцать тысяч человек. Юный Тарас Бусленко завороженно разглядывал портреты героев, размышляя о том, каково это — быть защитником Украины, похожим на казака Мамая. Когда он подрос, отец рассказал ему, что еще больше людей погибло в Коростышеве в тысяча девятьсот девятнадцатом году, Украина пыталась отстоять свою независимость в борьбе с большевиками. Но им памятников не ставили.
Бусленко сел на скамейку и долго разглядывал пирожок, прежде чем надкусить и окунуться в воспоминания детства. Он вытер рот носовым платком.
— Ты опоздал, — еле слышно проговорил он, будто обращаясь к портрету давно погибшего лейтенанта Красной армии на плите перед собой.
— Как ты меня засек? — раздался изумленный голос за его спиной.
— Элементарно. — Бусленко откусил еще раз. Мясо было горячим, и он чувствовал, как оно согревает его. — Я услышал скрип снега, производимый твоими шагами, еще метров за двадцать. Ты занимаешься бумажками и слежкой за сластолюбивыми политиками, а я — своим делом.
— Убийствами?
— Защитой Украины, — ответил Бусленко с полным ртом и кивнул на плиты: — Как они. Удалось что-то узнать, Саша?
Саша Андрузский — худощавый молодой человек в плотном кашемировом пальто и меховой шапке, закрывавшей уши, — опустился на скамейку рядом с Бусленко и зябко поежился.
— Немного. Думаю, что твои сведения верны. И если это так, то поручение давалось абсолютно без всякой официальной санкции. Но полагаю, что руководство желало бы, чтобы Витренко был уничтожен.
— Так, значит, Маларек?
— Насколько мне известно, замминистра внутренних дел чист. Если нет, то ему блестяще удается это скрывать. Правда, если он связан с Витренко, то по-другому и быть не может. Но тогда в этом нет никакой логики. Зачем Малареку посылать тебя с тайной миссией убрать Витренко, если он на него работает? Какой в этом смысл?
— В этом нет никакого смысла, если только он не собирается преподнести меня, упакованного в группу, как подарок Витренко. Не исключено, что целью являюсь я, а Витренко держит палец на спусковом крючке.
— Тогда откажись, — нахмурился Саша. От холода его нос и щеки покраснели.
— Мне придется ехать. Не думаю, что это подстава. В любом случае у меня здесь особый интерес. В мире есть всего три человека, сумевших подобраться к Витренко вплотную: я и двое немецких полицейских. Мы трое — те концы, которые ему не удалось обрубить. Но Витренко очень последователен. И в этом его слабость. Несмотря на всю свою осторожность, Витренко любит оказаться на месте убийства, если цель действительно важна для него. Он любит присутствовать при этом лично. И это единственная возможность достать его. Тебе удалось проверить три имени, сообщенные мною?
— Да. Но все равно мне непонятно. Ты лично их выбрал, потому что доверяешь им. А если доверяешь, то к чему моя проверка?
— Я считал, что знаю Петра Самолюка. — Бусленко говорил о командире штурмовой группы, упустившей Витренко в Киеве. — Ему я тоже доверял. Похоже, купить можно каждого.
— Не беспокойся, я их проверил.
— И об этом никому не известно?
— Если тебе надо узнать, кто имел доступ к министерским файлам, — Саша снова поежился, несмотря на то что одет был вполне солидно, — то ты обратишься ко мне. Не волнуйся, я спрятал все концы в воду. Как бы то ни было, все трое чисты, как и те трое, подобранные мною. Никто из них не служил ни под Витренко, ни под офицерами из окружения Витренко, и никаких возможных связей с ним мне выявить не удалось.