Николай Козлов
Мастер-класс искусства поцелуя
1
Девочку звали Тася. У Таси были некрасивые глаза, некрасивый орлиный нос, на очень белой, прозрачной коже виднелись тёмные точки просяных угрей. Кожа лица была не ровной, но, удивительно, что-то в ней находили мальчики. Красивыми были в ней, не по годам женственные формы фигуры, но и фигура, была искривлена сутулостью. И вот, о чудо, она согласилась со мной дружить. Дружить так, как это делают девочка и мальчик. Мой новый друг Колька написал записку и передал Тасе:
–Тася, Ваня предлагает дружбу, ты согласна?
–Подумаю, – запиской же ответила девочка, а меня охватил стыд. Отказ неминуем, казалось мне, и отказ виделся мне верхом унижения.
–Думай до конца урока! – написал Колька, не слушая моих возражений против таких грубых и требовательных слов. Я-то готов был ждать до смерти, лишь бы была надежда, но Колька решал за меня.
–Да, или нет? – написал он записку за пять минут до конца урока.
Тася прочла, обернулась, обворожительно посмотрела мне в глаза, и положила на нашу парту развёрнутую Колькину записку. Там, внизу, едва заметное, стояло слово написанное карандашом – да!
Да. И это означало – всё в мире изменится, пойдёт иным путём. Солнце подпрыгнет и станет испускать какие-нибудь цветные сигналы, наподобие фейерверка. Но нет, всё шло по-прежнему. По-прежнему кончилась короткая перемена, по-прежнему учитель математики щёлкал мелом по доске и грязной тряпкой вытирал написанное, оставляя разводы. Тася, сказавшая да, не замечала меня, будто не было обещаний, не было её да. После последнего урока, я не знал, что делать, что-то же должно было измениться, мы теперь связаны дружбой! Я с равнодушным видом спустился в фойе, прошёл мимо одевающихся одноклассников, снова поднялся на второй этаж. Что-то должно было измениться, случиться, но не случилось. Тася, как-то быстро оделась и ушла вместе с другими девочками.
–Ты, почему не пошёл провожать её? – спросил Колька.
–А как? – удивлённо спросил я.
–Ладно, – посмеялся понимающе и многозначительно он, – завтра всё устрою.
Всю ночь мне снились странные и беспокойные сны. Последний предутренний сон был красочным и ярким, будто фильм в современном кинозале. Зеленоватое, прозрачное море, проглядывающее на большой глубине дно с водорослями и кораллами. Я бегу по мосту, в средневековом стиле, к башне, стоящей далеко в море и соединённой с берегом только этим мостом. И башня, и мост из крупных серых камней, вырубленных в прямоугольные плиты и кое-где подернувшихся мхом и лишайником. Я убегаю. Кто-то преследует меня и нужно убежать, оторваться от погони. Дорого каждое мгновение. Забегаю в башню, спускаюсь по гулким каменным ступеням к воде. Вхожу в воду, ощущая всей кожей погружение, вода не холодная, а почти одинакова с температурой кожи. Вхожу в воду, отталкиваюсь и плыву. В это мгновение сон уходит. Учились с 14 часов. Полдня было впереди, и я не знал куда себя деть. Время тянулось посекундно. Каждая секунда, поддразнивая, стояла на месте и затем нехотя, едва заметно, проскакивала. И так секунда за секундой -минуту! И в часе так шестьдесят минут, и каждая минута так тянулась по секунде! Ожидание казалось нескончаемой пыткой.
В школу я пришёл раньше на 15 минут, что для меня было необычным, чаще я приходил за несколько секунд до звонка, иногда опаздывал, вбегая в класс одновременно с учителем, опережение звонка на урок было рекордом, и рекордом, сразу повысившимся в несколько раз. Я был плохой ученик, а плохой ученик обязан опаздывать на уроки, иначе он не хулиган, а тупица. Но в этот день всё было по-другому. Придя к классу, увидел, что в класс не впускают. С утра не впускают в школу дежурные по школе, а во вторую смену дежурные по классу, не впускают в класс. Впустили только за десять минут до урока. Так рано пришло трое. А Тася пришла за две минуты до начала урока, чуть заметно стрельнула в мою сторону глазами и, поздоровавшись со всеми, прошла к своей парте. Меня не замечала, а я-то, не сводил с неё глаз! Пришедший Колька, разобрав свою сумку, повернулся ко мне и – вспомнил о своём обещании.
–Таська, иди-ка сюда.
Тася подплыла, в своей светло-коричневой форме, и чёрном фартуке. В те времена все девочки ходили в школьной форме, с небольшими изменениями и добавками в фартуке и платье, такими, чтобы не бросалось учителям в глаза. В торжественные и праздничные дни одевался белый фартук, белый воротничок, а на рукавах платья белые манжеты.
–Ты вечером не убегай, дождись Ваню. Он тебя провожать пойдёт.
–Нет уж, пусть он меня ждёт, – улыбнулась Тася, посмотрев мне в глаза, в самую душу, удивительными глазами с рисунком на голубой радужке, словно у кукол. Я рассматривал необычайную голубизну её глаз, яркую, как не у кого больше, не сказав ни единого слова, которые были заготовлены.