Я всё больше и больше склонялся к этой мысли и однажды решил, что завтра с утра поеду в деревню и скажу жителям, что продаю всё герцогу. А потом, как вернусь в замок, скажу об этом всем остальным.
Утром я оделся в одежду, перешитую мне Мартой из старого платья барона, и пошёл в деревню.
Подходя к ней, я увидел страшную картину: двое солдат тащили молодую — чуть старше меня — девушку за ворота деревни, а третий вытаскивал копьё из тела деревенского парня, который бросился её защищать.
Я стоял и слушал крики девушки, сначала не понимая, что всё увиденное мной — это не сон, а действительность. Возникшее было желание сбежать, как будто ничего не произошло, исчезло, как только я увидел, что меня заметили из деревни. Несколько глаз неотрывно смотрели за тем, что я буду делать. Я понял, что если сейчас отступлю, то никогда больше не смогу уважать себя.
Приняв решение, я пошёл наперерез солдатам, которые уже перегнули девушку через забор и закинули ей подол на голову. Девушка уже не кричала, а тяжело всхлипывала, один из солдат снял штаны.
— Так не пойдёт, ребята, — сказал я, через силу уняв дрожь в коленках и сделав невозмутимое лицо.
Солдаты недоумённо оглянулись на меня, видимо не понимая, чего от них хочет этот молокосос в пышных одеждах.
— Тебе чего, сопляк? — произнёс тот из них, что был без штанов.
— Ну, во-первых, не сопляк, а владелец этой деревни и замка, барон Максимильян, а во-вторых, как я уже сказал, так не пойдёт, — сообщил я, цедя слова и смотря на них так же, как смотрела моя мама на раздавленного таракана.
Мой тон и взгляд смутили их, они поняли, что перед ними дворянин. Не отпуская девушку, они повернулись ко мне.
— А что не так? — спросил один из солдат.
— Очень просто, — ответил я, полностью успокоившись, всё-таки веками вбиваемое плетьми почтение к дворянам давало мне преимущество. — Вот, например, это копьё чьё? — спросил я, показывая на окровавленное копьё того, кто заколол парня.
— Моё, — не понимая, к чему я клоню, ответил солдат.
— А что будет, если я прикажу своему слуге сломать его и он не заплатит тебе за него деньги? — спросил я солдата.
Солдаты нервно оглянулись по сторонам: одно дело — убивать деревенских увальней, а другое — попасть в руки слугам этого странного сопляка.
— Ну мне придётся оплатить стоимость копья своему господину, за свои деньги купить новое, да и плетей добавят за это, — запинаясь, ответил копьеносец.
Я внутренне засмеялся, они заглотнули наживку. Внешне же я остался невозмутим и, сделав недоумённое лицо, спросил:
— Тогда я по-прежнему не понимаю. Вы приходите на мою землю, хватаете моё добро, — я показал пальцем сначала на убитого парня, а потом на притихшую девушку, которая вслушивалась в наш разговор, — портите его, не платите денег и ещё оскорбляете при этом меня, потомственного дворянина?
Услышав разговор об испорченной вещи, наёмники вылупились на меня — теперь разговор об возмещении убытков до них дошёл. Всё было справедливо: испортил чужой товар или вещь — плати. До них также дошло, что эти деревенские люди для меня не более чем вещи. Их начало немного потряхивать, дело могло обернуться весьма плачевно: никто не будет защищать людей, портящих чужое имущество, да ещё и эти мои намёки на слуг, которые могли появиться неизвестно откуда.
— М-мы н-не з-знали, господин, — заблеял один из них, положив конец их общему ступору. — Простите, мы не знали, что они ваши люди. Нам просто разрешили развлекаться в этой деревне.
Я внутренне вздрогнул.
— Интересно, кто отдал такой глупый приказ? Наверное, какой-то ваш недруг, решивший вас подставить?
Солдаты упали на колени и запричитали:
— Да, господин. Мы чувствовали, что дело нечисто, но он уверял нас, что никто эту деревню не защищает и всё будет просто.
— И как его зовут, заявившего вам такое? — поинтересовался я.
— Барон Шаклю, — ответили солдаты. — Он ведь благородный, как и вы, господин, поэтому мы и поверили, олухи такие.
Моё сердце стало биться сильнее, когда я услышал имя того подростка, которому Гран прострелил ногу.
— Значит, слушайте меня, — решил я закругляться с представлением. — За эту, — ткнул я пальцем в сидящую на земле девушку, которая самостоятельно слезла с забора и теперь, опустив подол, сидела на земле, — вы мне ничего не должны, так как она не порченая, но вот за того, — мой палец указал на лежащий на земле труп, над которым уже стали виться мухи, — вам придётся мне заплатить. Это была хорошая вещь, приносившая мне доход, теперь я буду нести убытки из-за его отсутствия. Или, может, вы хотите вместо него таскать мне всю зиму дрова для замка?