Три ночи, три дня. А на четвертый «Изабелла» застыла при полном штиле под палящим солнцем и голубым небом. Вот теперь Гийом Лебель беспрепятственно сморкался и кашлял, Тибо переменил одежду, Овид проверил бочки с припасами, а Дорек проклинал тропики за погоду, «коварную, как кириольцы».
Штурман Бушприт постарался определить время по солнцу. Точное время нужно, чтобы выяснить долготу и широту, но его часы, похоже, смыло. Пострадали даже песочные: двое разбились, третьи куда-то закатились. Пришлось Бушприту довольствоваться приблизительными данными.
– Мы отовсюду далеко, – объявил он.
Адмирал Дорек только открыл рот, чтобы обругать его покрепче, как марсовой по имени Марселин, пристроившийся на свернутом парусе на мачте, заметил что-то вдалеке. Приложил ко лбу руку козырьком, вгляделся в сверкающую гладь и крикнул:
– В поле зрения судно!
– Судно в поле зрения. Что будем делать, адмирал? – спросил Тибо.
– Что делать, принц? Да ничего! Не шевельнем ни рукой, ни пальцем!
– Нас, кажется, занесло во владения пиратов, – вмешался в разговор баталёр, выжимавший на себе штаны.
– Владения пиратов? – вскипел адмирал. – Да что ты в этом понимаешь, черт возьми! – После шторма он срывал раздражение на любом, кто подвернется. – Может, скажешь заодно, куда плывет эта посудина? И наши координаты, раз уж ты все знаешь! Не вредно бы и нам их узнать! Да! Не вредно!
– Господин адмирал, о пиратах мне сказал кок!
– Кок! – Дорек чуть не задохнулся от возмущения. – А он-то откуда знает? Значит, кок знает наши координаты! Не вредно, не вредно…
– Порядок, адмирал, успокойтесь, – прервал его принц. – Если присмотреться к судну, то понятно, что оно направляется прямиком к нам.
Адмирал поднес к глазам подзорную трубу. Увиденное крайне встревожило его: паруса в лохмотьях, носовая фигура без головы. Ни единого признака жизни. Не сводя глаз с парусника, он передал подзорную трубу Проказе, думая, что передает ее принцу.
– Ну, что скажете, принц?
– Скажу, что это корабль-призрак, черт его дери! Ну и видок! Это его так пираты отделали?
– Понятия не имею, – сухо обронил адмирал и отобрал у Проказы трубу. – Ясно одно: парусник на якоре. И это мы движемся прямиком к нему.
– А команда? Куда девалась команда? – спросил Проказа.
– Хм-м, – выдавил адмирал. – Если штиль не выманил всех на палубу, значит… на борту никого.
– Или все мертвы, – сказал принц.
Стоило только ему произнести это, как парусник развернуло к ним другим боком. Ужас! На вантах висел полуистлевший мертвец со скрещенными руками, облитый чем-то вроде черной смолы. Желтел только отмытый штормами зубастый череп.
– Ой-ё-ё! – простонал Овид и кинулся на нижнюю палубу, а потом и вовсе нырнул в трюм.
– Что это с нашим баталёром? – удивился один из матросов.
– Призраков боится, – объяснил Проказа, который иной раз от скуки пугал ими толстяка.
– Зрелище не для слабонервных, – признал принц. – Но что все это значит?
– Это предупреждение, ваше высочество, – сказала юнга Эма.
Все повернулись к ней.
– Чума, – уточнила она.
– Чума? – переспросил Гийом.
– Желтая чума, – объяснила Эма. – Покойников опускают в смолу, чтобы зараза не передавалась. Я это видела собственными глазами.
– Давно?! – встревоженно закричал Дорек, не сомневаясь, что под одеждой Эма вся покрыта бубонами.
– У меня еще молочные зубы не выпали, господин адмирал. Страшная картина. Смолой мазали и больных еще до того, как они умирали.
– Думаю, у вас лечили смолой от любой болезни, – насмешливо предположил врач. – И готов пари держать, любого вывешивали потом на пригорке по варварскому обычаю…
Доктор был человеком желчным и вспыльчивым. Звали его Мариус, но матросы прозвали его Микроб. Он был длинный, тощий, сутулый, с лягушачьим безгубым ртом и черными кругами около глаз. Очки судовой врач носил на шее и вздевал на крючковатый нос только в случае необходимости. Народная медицина возмущала его до крайности, он и слышать о ней не хотел.
– Успокойся, Микроб, – подал голос его помощник, фельдшер Лукас. – Покойника вывешивают, когда нет никакой надежды. Предупреждают другие суда об опасности. Сказано же тебе, это предупреждение.
Пока они беседовали, «Изабелла» по воле морских течений подходила все ближе и ближе к зараженному чумой паруснику.