– Стало быть, на север, – повторил он. – А других сведений нет? Каких-нибудь деталей?
– Они говорили на вашем языке, ваше высочество.
– Так. Уже кое-что.
– У них было очень красивое судно.
– Красивое судно? Значит, исключаем внутренние земли. И Королевство Грев тоже – их суда топят все кому не лень.
Тибо разложил большую морскую карту и принялся ее изучать. Глубоко задумавшись, он привычно тер подбородок. Не подумайте дурного, принц всегда умывался и брился!
– Что еще?
– Больше ничего, ваше высочество.
– Ты уверена, что они пересекли экватор?
– Да, ваше высочество.
Эма с поклоном приложила руку к сердцу, хотя принц и так ей поверил. Из широкого рукава показалась смуглая рука вся в синяках. Тибо открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но не решился.
– До северных земель долгий путь, – заметил он. – Месяца два, а то и больше.
– Я знаю, ваше высочество. Я буду работать, не жалея сил, и это станет моей платой.
– Хорошо, иди. Отдохни как следует.
Эма поклонилась и вышла. Пока глаза принца смотрели на закрывшуюся дверь, перед внутренним взором неизвестно почему вновь переливался прозрачный хрусталь. Тибо долго не мог уснуть.
4
«Изабелла» – вселенная, где у всех свое место: у каждого шкива, каждой кружки и миски. Матросы слушались боцмана, боцман – капитана, капитан – адмирала. Адмирал слушался волн и ветра. И все одинаково забыли, что такое уют. Потолки низкие, мачты высокие, гамаки влажные. С блохами шла непримиримая война, но на победу никто не рассчитывал. На нижней палубе воняло рыбой, водорослями и потом. В жару все плавилось, в холод замерзало. Ясное небо улыбалось в ожидании бури. Жизнь суровая, утомительная и опасная.
Но моряков она устраивала. Они любили «Изабеллу», как любят старую, удобную, надежную обувь с успокоительным запахом плесени. Они знали, как на ней двигаться, когда говорить, а когда молчать. А еще они преклонялись перед морем – его мощью, простором, глубиной. Оно кормило их, раскрывало неоглядные горизонты и пугало до смертного пота. Оно было настоящим, не воображаемым божеством.
Да, моряки любили море, но что делать с жарким тропическим днем, который тянется бесконечно?.. Они убивали время игрой в карты или кости, сидя полуголыми на палубе. Фельдшер Лукас иногда играл на гитаре. Однако благорастворение длилось недолго: посиделки по разным причинам, а на самом деле от скуки всегда заканчивались перебранкой.
– Заткнись, кривая рожа!
– Это ты мне? Мне, что ли, урод?
– От урода слышу!
– Помолчал бы, идиот поганый.
– Сам ты поганый идиот!
Появился принц и хлопнул в ладоши.
– Всем встать! Стройся!
Матросы знали, что их ждет. Урок боевых искусств. Принц Тибо решил так бороться со скукой и томлением жарких летних часов. Познания он почерпнул из китайского учебника, купленного на базаре, и, надо сказать, освоил его неплохо. Матросы построились, и Тибо каждому по очереди стал показывать приемы.
Когда он только начинал заниматься с ними, они валились на палубу сразу, как только принц к ним прикасался.
– Эй, напряги мускулы! Ты же не червяк!
– Я-то не червяк, ваше высочество, но вы-то принц, и мы не знаем, что делать, – вздохнул баталёр.
– Можем кулаком в челюсть или никак, – поддержал его кок. – Скажите сами, что лучше?
– Считаю, червяком лучше, – сказал марсовой[2].
– Ничего-то вы не поняли, – вздохнул Тибо.
– Принц вам говорит, что силу противника нужно обернуть против него же, – вступил в разговор Гийом Лебель. – Не силой действовать, а хитростью, приемом. Приемы и есть боевое искусство. Не хотите заниматься искусством – будем драить палубу. Чем палуба хуже боевых искусств?
Понемногу матросы увлеклись китайской борьбой. Стали заключать пари, кто первым положит принца на лопатки. Фаворитов было двое – Феликс, победитель крокодила, и баталёр Овид, толстый, как бочки в трюме. Но на деле единственным достойным противником Тибо стал Гийом Лебель, несмотря на неприметную фигуру. Однако Гийом никогда не стал бы класть принца на лопатки, он достойно с ним боролся, но победу принципиально уступал.
А вот адмирал Дорек презирал боевые искусства, пари, карты и кости. Он мечтал о матросах, которые были бы преданы душой и телом только поддержанию порядка на шхуне. А все потому, что боялся северных вод для своей немолодой «Изабеллы». Врагом номер один для адмирала был износ: подвижные детали шхуны изнашиваются, потому что постоянно трутся друг о друга; морская соль разъедает металл; солнце жжет паруса, они рвутся, края темнеют, швы расползаются; канаты перетираются и гниют, рыболовные сети продираются; мачта может треснуть и расколоться; корпус, пусть даже из дуба, который не гниет, все равно трухлявеет. Жуть.