Парень с глазами Саградова раскачивался, уставившись сквозь меня. Дмитрий хватал воздух широко открытым ртом и, цепляясь пальцами за голую стену, тяжело поднимался. Девидофф побежала к нам, а затем остановилась. Её волосы, потеряв ленту, струились за спиной чёрным плащом.
В моих крепко сжатых, не подчиняющихся пальцах, дрожал нож для заточки карандашей. Из кармана? Я не помнил, когда его туда положил, и как извлёк.
Но нож был у меня в руке. Прямое лезвие отразило мой приоткрытый рот, бескровные губы, ярко-красный шрам под глазом.
Сын Саградова стал ко мне впритык. Я задохнулся от запаха: кислый металл, озон, гарь. Неорганическая смесь, бьющая в нос, а через нос - в голову. От её едкости навернулись слёзы.
Моя рука с ножом дёрнулась вверх - и упала на тонкую шею парня.
Я рванул всем телом в сторону. Изо всех сил.
Получилось. Немного. Нож опустился на его плечо, а не на яремную вену. Моя рука вновь поднялась - и вновь ударила в тонкую шею.
Я крохотный, я далеко-далеко внизу болезненно-медленно бреду по спирали лабиринта. В изгибе коридора, завёрнутого как ушная раковина, - огромное чёрное дерево. Оно выше самой высокой башни города, толще дубов в зоосаде. Его ветви, лишённые листьев, оплетают ствол витками, подобными коридорам лабиринта и расходятся веерами в стороны. Серебристые лианы свисают с нижних ветвей, дерево тянет их ко мне. Вздрагивает в предвкушении в ответ на каждый мой шаг. Я иду, иду, иду к нему.
Деревья не умеют ждать. Оно швыряет в меня лозу, увенчанную серпом. Загоняя меня к себе - ближе и ближе. Когда я останавливаюсь - захлёстывает и цепляет. Волочит меня по земле. Моя кровь пачкает серебро чёрным. Я маленький и ничтожный.
Рядом с деревом, прислонившись к ребристому стволу, увешанный бусами и блестящими медальонами стоит блондин в розовой пижаме. Его волосы убраны назад, на лице - уверенная ждущая улыбка. В глазах ум, а не пустота. Он выглядит нормальнее, чем я, бредущий по лабиринту и разбрызгивающий кровь.
Лезвие, зажатое в моей непослушной руке, вошло в мягкое и застряло в твёрдом. Тёплое брызнуло мне на шею и подбородок.
Я отказывался смотреть на то, что натворил. Я не закрывал глаз, но я не хотел - и не видел. Я видел гигантское дерево и парня под ним, а не того, в кого я воткнул нож.
Кто-то что-то выкрикнул - и зрение прояснилось.
Саградов стоял, сжав в кулаке лезвие. Это его кость остановила мой нож в сантиметре от тонкой шеи парня.
Я изо всех сил попытался «отдёрнуть» себя. Сбросить оцепенение, не оставляющее во мне места для меня. Смог лишь моргнуть. Колени подогнулись - и я всем телом налёг на Саградова. На его руку, пытаясь перерезать её - и добраться, наконец, до горла. До артерии.
Страсть. Выжигающая злая страсть затопила меня, чёрная и непереносимая.
Свободы! Я должен, хочу, жажду свободы и последней тьмы. Это моя артерия. Это моя шея. Это я убиваю себя. Это мне Злые Люди пытаются помешать.
Блондин больше не кричал. Он скалился, вытягивая шею так, чтобы когда ладонь Саградова соскользнёт,в неё воткнулся нож. Саградов отталкивал меня свободной рукой - но я не двигался. Его мышцы дрожали от напряжения, но я не чувствовал усилия. Совсем.
Как будто фильм смотрел.
Сейчас я убью человека. Нарушу все законы, все правила. Уничтожу себя и своё дэ.
Неважно, что это не моя воля - это моя рука. Я убью человека - и погублю себя.
Паника сковала поверх паралича. Двойная броня, которую не разрушить.
- Пожалуйста. - Сказал Я-в-Лабиринте, повернувшись к блондину-под-деревом. - Отпусти. Не делай этого со мной. Пожалуйста.
Парень-под-деревом широко и хищно улыбнулся. Открывая рот для вдоха и ответа - но ничего не произнося.
В кисти хрустнуло. Я закричал - от ужаса, что сломал руку, а не от боли.
Нож выпал из моих пальцев и звякнул о каменный пол. Саградов толкнул меня назад. Я отлетел и плюхнулся на ягодицы, больно ударившись бёдрами.
Дмитрий сжал в объятьях своего взрослого сына. Обездвиживая. Не давая биться головой о стену, мешая извиваться. Безумец вопил на одной оглушающей высокой ноте. Выкручивался, стремясь если не ударить, то хотя бы укусить Саградова.
С другого конца коридора мчалась Девидофф. В её руке сверкнуло что-то похожее на шприц.
Дом вздрогнул, как будто из-под него выдернули фундамент. Треск дерева. Треск бетонных плит. Двери, крашеные под камень, распахнулись все разом. Сверху на меня обрушился поток каменной крошки и пыли, а на Девидофф сорвалась с потолка лампа. Женщина проскочила, прикрываясь руками от стекла и электрических искр.
Дверь рядом с Саградовым взорвалась, как будто начиненная динамитом: хлопок и разлетевшиеся щепки, куски, доски.
Осколки двери пола не коснулись. Они закружились вихрем вокруг Саградова и его сына. И, сделав несколько вращений, прицельными стрелами летели в них.
Саградов повалил парня на пол, прикрывая. Закрывал ладонями его шею. Пытался завернуть его голову под себя, чтобы защитить.
Я пополз назад. Прочь от вихря, от трещащей проводки. От запаха, который выкручивал внутренности. Так быстро, как мог, отталкиваясь от пола ногами и одной рукой. Прижимая правую к себе, боясь повредить её ещё больше. В спину сзади толкнула стена. Слишком близко. Я все ещё возле эпицентра безумия.
Некуда отступать.
Доктор Девидофф, бежала к вихрю, в её волосах тлели электрические разряды. С глухим болезненным звуком она налетела на невидимую стену. Отскочила. Выбросила пустую руку вперёд, растопыривая пальцы с острым маникюром.
Воздух перед Девидофф загорелся.
Вспыхнул оранжево-жёлтым, переходящим в красное. Формируя двухметровую фигуру из полупрозрачного пламени. Волосы огненной женщины пылали раскаленно-алым, а лицо белизной.
Вихрь щепок развернулся и понёсся к Девидофф. Огромная женщина распростёрла руки, закрывая доктора. Деревяшки, камни, мусор - всё сгорало короткими вспышками, соприкасаясь с пламенной кожей. Огненная пошла вперёд, а вслед за ней, прикрыв согнутой рукой голову, двигались Клара.
С каждым её шагом на меня обрушивались волны жара. Кожа на скулах натянулись до боли, под веками жгло сухостью от потоков горячего воздуха. Но я не мог не смотреть. Отвернусь - и буду жалеть до конца жизни.
В глубоких глазницах огненной женщины, прикрывающей Девифдофф, сияли ярко-зелёные зрачки.
Саградов закрывает от вращающихся обломков сына. Огненная женщина - Девидофф.
Меня закрыть некому.
В дальней части коридора сорвалась с петель дверь. В отличие от других - она не взорвалась. Развернувшись ребром, она полетела сзади на Клару - там, где её не защищал щит олицетворённого огня.
Я хотел крикнуть, предупредить. Но задохнулся, втянув в лёгкие раскалённый воздух.
Огненная фигура разделилась, потеряв человекоподобность, и сверкающим коконом обернулась вокруг Девидофф.
Снаряд-дверь скользнул краем по пламени, вспыхнул - но не сгорел, а изменил траекторию, отброшенный по касательной.
На меня.
Обожжённый край двери стал красно-коричневым. Там, где прежде крепились петли, темнел искорёженный кусок железа, а разорванный замок блестел чистой неокисленной сталью. Всё так изумительно чётко, так ясно. Так близко.
Дверь летела на меня ребром. Сейчас она снесёт мне череп.
Я не двигался.
Уже поздно. Поздно для меня.
Рывок - за щиколотку. Едва не вывернув мне ногу из сустава, сдёрнув меня на пол. Протянув в сторону по грязному серому полу.
Ветерок рядом с моим виском. Треск. Я сначала увидел, а затем осознал, что вижу - угол доски, врезавшийся в стену в сантиметре от моей головы.
Прежде чем дверь всей массой рухнула на меня, ещё что-то упало сверху. Тяжёлое и ребристое. Я решил, что это - смерть. Но разве смерть дышит?
Я задёргался. Накатил ужас. Ужас быть раздавленными. Быть сжатым. Темнота. Темнота, я ничего не вижу. Нет, вижу. Пол, в который меня воткнули лицом.