- Йасай. - Поправил Реган.
- Константин Йасай. Он ничего не вдыхал, не колол, не глотал, не предлагал мне. Все время бормотал рифмы и записывал в блокнот. Мы мало общались.
- Кроме вас он ни с кем не общался.
- Я знаю. Мне его так...
Жаль. Не хватает. Горько.
Дейке оттолкнулась лопатками от стены и подошла к Регану. Наклонилась, заглядывая к нему в лицо, и положив длинную ладонь на плечо мужчины.
- Мы пошли навстречу вашей... организации. - Мария невесомо поправила воротник чёрной формы Регана. - Студентам пора возвращаться к учёбе. Этому студенту тоже.
- Мария... - Попытался я предупредить.
Зачем она оскорбляет город? Дефендоры - руки и уши магистрата, а магистрат может в любой момент вышвырнуть её из Атхен. Нельзя, чтобы они сцепились.
- ...Пожалуйста, найдите виновного. - Сказал я Регану, поднимаясь. - Но я не могу ничего больше добавить...
Реган встал резко - Мария пошатнулась, и схватилась за край стола, чтобы не упасть. Деджов уставился на меня давящим взглядом не по-мужски красивых глаз.
Когда я входил в эту комнату, то споткнулся. Потому что понял, что он узнал меня. Дёргался вначале тоже поэтому. Впрочем, нет, я боюсь дефензивы, и это правильно их бояться - неважно, что её представляет хороший человек.
- Выйдите. - Повернулся Реган к Золушке. Мария не сдвинулась с места.
- Выйди, пожалуйста. - Повторил я его просьбу. Оставаться с ним наедине не хотелось, но я должен знать, что Регану нужно сказать.
- Нет.
- Мария, пожалуйста?
Золушка скрестила руки на груди и поставила ноги на ширине плеч. Не уйдёт.
- В прошлую нашу беседу я вам кое-что предложил. - Напомнил мне деджов. - Это предложение ещё в силе.
«В следующий раз это будет не разбитая голова и поломанные пальцы», - сказал Реган, пока мой брат неловко давал взятку хирургу в другом конце коридора. К счастью, врач их умел брать. «В следующий раз никого может не оказаться рядом, чтобы его остановить».
Тогда я дал себе слово, что не будет ни секунды, когда мы с отцом останемся наедине. Я сдержал его.
- Нет. По-крайней мере сейчас, - ответил я мужчине. Четыре года назад я отвернулся к стене. Четыре года назад у него под началом служило семь человек. Я кивнул на его лацкан, где прежде была красивая звёздочка. - Мне жаль. Из-за меня это?
- Вы не пуп земли, Лирнов. Разговор не окончен. - Деджов глянул грозно на Золушку и вышел, унося пустой комплект для анализа крови. У меня он её брать не имеет права. В отличие от других.
Дверь за деджовом закрылась с влажным герметическим шлепком.
- Что это значит: «По-крайней мере сейчас?» - сузила взгляд Мария.
- Вы даёте нам наркотики?
- Нет, конечно. Это было наглое и лживое обвинение.
- Костя мёртв. Это не моя вина... не только моя вина, раз он захлебнулся потому, что был под кайфом. - Так сказал Реган. А он честный до боли в зубах. Был честным.
- Тише...
- Это не моя вина. - Понизил я голос. Пытаясь убедить себя, убедить её. Я не виноват, просто я был рядом... был рядом, и не спас.
- В здании нет и не было запрещённых веществ.
- Тогда что со мной происходит?
Дейке молчала. Наркотики - это бы всё объяснило. Почти всё.
Я развернул скетчбук, который брал с собой на допрос - с ним спокойнее. Пролистал до последней страницы и протянул Золушке.
Набросок я сделал, ожидая под дверью, пока Реган беседовал с Индией. На нём лес и холм, и знакомые, десятки раз нарисованные кусты и деревья. По склону, в разорванной и окровавленной одежде мчится Золушка. Вепря ещё нет, но тень его огромна и застилает пейзаж.
На этом рисунке вместо девочки, которую я всегда рисовал, холёная женщина со старыми увечьями.
Мария побелела и швырнула скетчбук на стол.
Прежде чем я успел забрать, схватила его и выдрала страницу. Сложила четырежды и спрятала в карман.
- Есть ещё? Здесь есть ещё я? - Дейке пролистала лихорадочно блокнот. - Ты ещё рисовал меня... так?
- Нет...
Мария шагнула ко мне - я отступил, испугавшись вдруг золотоволосой женщины. Страх на разное толкает... нехорошее.
- Точно? Больше нет таких рисунков? Ты уверен?
- Только тот, что я принёс к началу конкурса.
- На нем не разглядеть. - Отмахнулась Дейке. - Больше нет?
Я качнул головой отрицательно, потом вспомнил про полотна, украденные Аликом.
- Никто не должен знать. Не должен видеть. Никогда. Не рисуй больше меня... такой. Обещай, что не будешь!
- Или что? Из конкурса выгонишь? Что в них такого?
- Или мы оба мертвецы.
Тогда, четыре года назад, когда отец сломал мне пальцы, чтобы я не рисовал, Регану не повезло - именно он дежурил в городской больнице, куда со мной примчался Андрей. Реган хотел, чтобы я публично требовал справедливости. Каждый имеет на неё право. Предлагал хорошего обвинителя от магистрата, как будто можно идти против Брацлава Лирнова войной. Мне было двенадцать, но это я, а не он, понимал, что не будет никакой войны. Регана отправят куда-нибудь на третий уровень рыбьего города - присматривать за рабочими с ай-кью ниже восьмидесяти, или сразу задушат. А для меня дома все будет так же - только хуже.
Но Мастер - не мой отец. Если бы я сказал дознавателю дефензивы «уведи меня отсюда», или, ещё хуже, правду - то он бы увёл. Обеспечил убежище и защиту. Может быть, даже возможность рисовать.
Но здесь останутся Май, и Фредерика, и Индия, и Ксавье, хоть он и плохой человек. И Золушка.
Мария Дейке отвернулась к окну, расправила вырванный лист и склонилась, рассматривая.
- Расскажи мне, пожалуйста. - Я хотел её коснуться, но не посмел. - Пожалуйста, я должен знать. Иначе мне не выпутаться.
Мария выпрямилась и пошла к выходу.
- Пойдём, найдём место удобнее. - Сказала она от двери.
Мы поднялись на второй этаж. Мария отперла дверь одной из комнат и пропустила меня вперёд. Войдя следом, закрыла на ключ.
Гостиную заполняли холодные цвета лета: синий диван у стены, золотые обои и золотой мягкий ковёр на полу, окна и выход на балкон занавешивали тёмно-зелёные портьеры. В трёх углах комнаты - три кресла, все разных оттенков синего. В длинном книжном шкафу - единственная книга, на тумбе - пасьянс из странных цветных карт.
Комната пахла Марией. Женщина, не обращая внимания на меня - я едва успел отвернуться - разделась, на ходу сбросив пиджак и брюки.
- На остальном шрамов нет. - Сказала Мария Дейке. - Ты же видел.
- Не поэтому. Просто неприлично...
Дейке некрасиво фыркнула.
Тем более неприлично, что это, кажется, её комнаты.
Я повернулся. Мария завязывала пояс тяжёлого золотисто-зелёного халата. Её волосы струились густым сверкающим каскадом - хотелось намотать их в кулак, чтобы убедиться, что они настоящие. Что вся она настоящая.
Она подтвердила, что она - Золушка. Ведь так? Она - девушка из моих снов, которую я мечтал спасти?
Мария опустилась на диван, сбросила туфли под полами халата, скрывая стопы, и села, подвернув под себя ноги. Похлопала ладонью рядом, подзывая меня как собачку. Я пожал плечами и сел.
Только с другой стороны.
Мария вытерла ладони о край дивана, прежде чем вновь достать набросок и впиться в него взглядом. За это я простил ей все плохие дела прошлого и половину плохих дел будущего. Не считая манер.
Она разглядывала эскиз, а я разглядывал её.
Я изрисовал десятки листов, на которых молодая Золушка бежит сквозь лес, падает, прячется за деревьями. Играет на флейте, спит, свернувшись дрожащим клубком. Везде юная, прекрасная в промежуточном совершенстве. Я видел её почти ребёнком - но предчувствовал, какой она вырастет.
Очень красивой.
Очень сильной.
Золушка провела ногтем по краю кабаньей тени и нахмурилась.
- Что-то не так? - Тихо спросил я.
- Ты не это должен был видеть.
- Не «это»? А что?
- Буфера. - Дейке подняла на меня карий взгляд. Серьёзно: - Ты должен был видеть буфера. Тебе же пятнадцать.