- Я с ума схожу? - Фредерика подняла взгляд. - Я видела Мастера. Но он ...старый. Он не мог здесь быть. Он не может ходить, Агата говорила - уже давно не может. А я видела...
- Ты завтракала? В столовой?
- Что...? Ну... да. Я, да, ещё до того как сказали что Костя...
- А Ксавье?
- Спал всё время.
Я подполз к стене и поднялся, цепляясь за выступы. Спина горела не только от работы наннитов, но и от взгляда девушки. Я протянул Фред руку, предлагая помощь, но, к счастью, она встала сама. И ничего не спросила.
- А Индия?
- Нет... не знаю... не помню. К чему это?
- Дознаватель говорил, у Кости в крови нашли что-то вроде тубера, только очень сильное.
- Это глупость. Он не наркоман...
- Мы тоже с ним завтракали в столовой.
Вот почему мы здесь. Фишер привёл нас сюда не в наказание, и не учиться. Он нас спрятал. Реган бы вернулся с разрешением магистрата взять у меня анализы. А у Фред, которую должны были допрашивать следующей, взяли бы сразу. Вот почему Дейке позвала на «интервью» не Фредерику, а повторно Индию. Мария соврала: они нам давали наркотики. Я галлюцинирую.
- Я собиралась тебя... тебе... он мне сказал, и я думала, что это нужно... потому что это ты его...
- Убил его? Нет, нет, это не моя вина. Пойдём, надо выбираться отсюда.
Пальто на Фредерике пропиталось водой и весило как доспех. Очень осторожно, стараясь не трогать лишний раз ни её прокушенную руку, ни свою я снял его с девушки. Кое-как отжал, и положил на пол. Холодно. Фред ещё холоднее. С её одежды и волос текло. Нож я аккуратно забрал.
- Ты очень смелая. - Я приобнял Фредерику за талию, чтобы немного согреть. Она меня отпихнула.
- Что?
Я кивнул на мёртвую рыбу.
- Что? Нет... нет, я не... нет, я не собиралась. Не поэтому. Ему было... он рыдал. Мне... стало жалко. Не смотри на меня так! Мне стало жалко его, и всё.
Я опустил взгляд. Сражаться со страхом - это всегда проигрыш. Есть и другой путь? Был миг, когда у нас с Золушкой билось одно сердце на двоих. Одно заходящееся в ужасе и решимости сердце. Я вырвался, потому что мне было больно за неё. А Фредерике стало жалко рыбу...
- Разве у сома есть зубы? - Спросил я.
6.2. Диссоциация Фредерики
- Он переехал её и не остановился. По грудной клетке, раздавив все кости. Почему она не умерла сразу, Олег? Почему она сразу не умерла, почему она ждала медиков? Ей было очень больно. Красный автомобиль, с номерами на «СА». Много таких номеров, как ты думаешь?
- Угу. - Механически кивнул я. Ответы не имеют значения.
Светлая нежно-гладкая кожа Фредерики пошла алыми пятнами, лицо и ёжик платиновых волос взмокли от пота, глаза цвета дезинфицированной воды лихорадочно сверкали.
Последние десять минут и три поворота она раскачивалась, словно её сбивал ветер. Я обнял Фред за талию, помогая идти. Потолочные лампы-панели зажигались, стоило подойти к началу секции. Впрочем, иногда автоматика не срабатывала, и я включал фонарик. Старые промышленные коридоры всё тянулись и тянулись. Ни указателей, ни других ориентиров. Чисто, если не считать пыли. Плохой знак: люди приносят с собой грязь, бумажки, обрывки, дыхание... здесь давно не проходили люди.
Я вновь потерял цветовое зрение. Мир был сер, и лишь на периферии извивались радужные ленты.
Спина больше не болела, но рука, залечиваясь, горела и зудела, и иногда дёргалась сама собой. И так хотелось есть, что сводило зубы.
При свете ламп я рассмотрел руку Фред. ...Лучше бы не смотрел. Фредерика же смерила дырки и полуоторванный кусок мяса равнодушным оценивающим взглядом и примотала его назад мокрой от крови тряпкой. Наверное, очень плохо, что Фред ладони не чувствовала, но я был рад.
Я должен как-то ей помочь. Я за неё отвечаю.
- Семьсот двенадцать. Семьсот двенадцать красных автомобилей. Никто ничего больше не видел. Фишер свернул на тротуар, сбил мою маму, переехал ей грудь передним колесом и даже не остановился. Сдал назад и умчался. У неё были длинные волнистые волосы, чёрные. Очень красивые. И татуировка раскрывшейся розы на руке. Правда, лабиринт похож на розу?
- Очень похож. - Мы шли уже час. Может быть, больше. Коридор извивался безумным длинным червяком. Я ждал выход за каждым следующим поворотом - но за каждым поворотом был лишь ещё один поворот. Устал ужасно. От рассказов Фредерики тоже.
- Похож. Похож на розу. Лист за листом - его надо съесть. Он переехал её, и не остановился. Прямо по грудной клетке, и все кости треснули. Царапали ей сердце на каждом ударе. Лёгкие разорвались. Это был красный автомобиль с номером на «СА». Красный автомобиль. «СА». Красный автомобиль, «СА» в номере. Её звали Натали Дезане. Натали Дезане. Тёмные волнистые волосы, татуировка с розой. По грудной клетке, по верхним рёбрам.
- Твоё родовое имя Дезане?
Фред умолкла на полуслове. Выпрямилась, сбрасывая мои руки, и пошла вперёд сама. Я повёл плечами, разминая затёкшие мышцы. Догнал её.
- Может быть, стоит вернуться? - спросил я. Фредерика шагала уверенно и прямо. В стену.
Я успел поймать её и скорректировать путь. Пустой взгляд, за которым никого нет:
- Фредерика? Давай мы вернёмся?
Девушка вздрогнула.
- Семьсот двенадцать автомобилей. - Сказала Фред, глядя на меня. - Её звали Натали Дезане, с розой.
- Я понял. Давай пойдём назад? Кажется, лучше дождаться в том зале...
- Нет! Нельзя!
- Почему?
- Нельзя проходить одним и тем же путём. Это ...это запрещено. Фишер убил мою маму. - Подытожила Фредерика. Её здоровый кулак сжался, а зубы обнажились в оскале.
Я потянул девушку за очередной поворот.
- Фишера тогда в городе не было, Фред. - Я говорил это уже. Так же безрезультатно.
Фредерика продолжила твердить литанию: про смерть Натали Дезане, розу и волосы.
- Держись. Мы отсюда выберемся. - Пообещал я. - Отведём тебя в больницу. Там тебе станет легче.
Надежда - острый винт, вгрызающийся в живот после каждой ошибки. После каждого поворота. Когда оказывалось, что впереди не выход, а ещё сотни метров коридора, зажигающиеся мутные лампы, лохмотья пыли на стенах - и неизвестность. С руки Фредерики в усыпляющем ровном ритме срывались большие и тёмные капли. Оставались кляксами на полу. По ним нас легко найти - если бы кто-то искал.
Коридор разошёлся на два прохода и я остановился. Гул, как от далёкой музыки с мощными басами, щекотал стопы через обувь.
Мы возле первого уровня Рыбьего Города.
Знает ли кто-нибудь, что город под озером раскинулся до самых жилых кварталов Атхен? Или... и дальше? Может быть, улицы и небоскрёбы стоят над ним - готовые провалиться, как только кто-нибудь отчаявшийся пожелает достаточно сильно.
Фред шатаясь, направилась в правый коридор. Я догнал.
- Нет, нам не сюда. Ты слышишь? Звук оттуда громче. - Кивнула я в другую сторону.
Девушка развернулась и поплелась обратно.
Не нужно было её останавливать. Левый коридор закончился тупиком со следами дверного проёма, давным-давно заложенного кирпичом и залитого бетоном.
Фредерика пробормотала что-то непонятное. Я тронул пальцами её лоб, сняв каплю пота. Жар - не меньше тридцати восьми по Цельсию.
Она выбрала изначально верный коридор, а я не послушал. Надеюсь, что верный. Что, если и там не пройти? Жуткая мысль. Я столько раз предлагал ей пойти назад... но разве она сможет преодолеть этот путь ещё раз? Оставить её, а самому уйти? Один я быстрее, и я мог бы привести помощь. Нет, я уже Константина оставлял...
Мы вернулись. Правый коридор тянулся стрелой, и мы почти бежали, воодушевлённые прохладно-металлическим вкусом лёгкого сквозняка.
Фредерика увидела решётку первой. Споткнулась. Оттолкнула меня и съехала вниз по стене, усаживаясь на пол. Прикрыла здоровой рукой лицо, быстро и легко дыша.
Я дошёл до конца. Выход из коридора и вход в подземный город перекрывала дверь из тонких железных брусьев.