Мне не просто нельзя сюда. Сюда ни одному нормальному человеку нельзя. Да ни один нормальный человек сюда и не пойдёт.
- Проблефался? - Крикнула женщина. Эхо разбежалось волнами. Она не видела меня, но я всё равно почувствовал как удушающе краснею.
Я вернулся к лифту. Брюнетка перекладывала пакеты из кучи на полки грузового транспорта, легко их поднимая. Может, там не тела? Они меньше, чем взрослый человек.
- Простите, что я вас отвлекаю. - Я поклонился коротко, но женщина даже не обернулась.
Черноволосая - не из дефензивы. Она на каблуках - значит, я смогу от неё убежать. К тому же, ей, кажется все равно, что я не имею права здесь находиться. Может быть, она тоже не имеет.
- Я ищу лабораторию доктора Девидофф. Подскажите, как мне добраться? Это ведь здесь?
- В прафильную сторону бежал. - Полки закончились, и женщина бросила пакет на пол лифта. Развернулась, скрипнув кожаной юбкой. Насмешливым взглядом провела по мне снизу вверх - как карточку считала:
- Фперед иди. И не оглядыфайся.
Зал тянулся во все стороны, пока не исчезал в сером полумраке искусственного горизонта. Без всякого порядка в нём стояли и лежали цистерны, каждая - размером с грузовик, между ними - редкие ящики и шкафы, тонкие колонны и лифтовые шахты. Красные, чёрные и жёлтые маркировки опасности на цистернах подтверждены печатью города.
Желудок все ещё нехорошо сжимался, и я дышал поверхностно, но запах уже не ощущался так остро. Я поймал себя на том, что вновь и вновь брезгливо тру ладони о брюки.
В цистернах едкая химия, и человеческие тела, и секреты, которые нужно скрыть. Здесь всё нечистое, всё может навредить моему дэ. Но, несмотря на отвращение, я шёл вперёд и мне становилось как-то... спокойнее. Всё это омерзительно, гадко, противно и хочется чесаться. И всё же это - настоящее. Настоящая опасность и настоящая смерть.
Рядом со смертью, которой можно коснуться, мои проблемы со зрением, с корпорацией, с отцом - такие маленькие и надуманные.
Я направлялся к единственному выделяющемуся ориентиру: белому контейнеру, такому огромному, что я принял его сначала за стену. По поверхности контейнера змеились тонкие опасные трещины. Бока его алели предупреждением, от которых у меня кожа на руках сжалась: «электронное оборудование / полупроводники».
Сразу за контейнером прятался куб с дверью, а за кубом - лифт, на этот раз пассажирский.
Дверь куба закрывала опущенная решётка, под которой блестела золотистая табличка без корпоративного логотипа: «Мёртвая голова». Ниже мелким: «Клиника. Д-р Девидофф». И ещё мельче номер телефона для «экстренного вызова».
Я подёргал решётку, убеждаясь, что заперто. Просунув под неё пальцы, нажал на дверной звонок, но ничего не услышал.
Что за название клиники такое? Кто придёт в клинику на уровень, открытый только монахам и охране?
«Мёртвая голова» - оттенок коричнево-жёлтой краски. Когда-то её делали из кусочков мумий. Вряд ли тут производят художественные материалы.
- Так что ты хотел?
Я подскочил на месте. Брюнетка в коже стояла у меня за спиной, как будто там материализовалась.
- Ты немношко больной, да? - Она отодвинула меня плечом. - Затормошенный, как тормос.
Женщина звякнула ключами и отворила сначала решётку, а затем дверь с табличкой. Лестница за дверью уводила ещё ниже, и оттуда повеяло холодным и горьким от антисептика воздухом. Очень холодным.
Четвёртый уровень - уровень свалки и опасных отходов. Никто не будет строить здесь больницу. «Мёртвая голова» это не клиника. Это морг.
И доктор Девидофф сейчас скроется за его порогом.
Я застыл на пороге, а дверь «Мёртвой головы» плавно закрывалась передо мной. Она права: я медленно думаю и медленно действую.
- Подождите. - Я шагнул следом за женщиной, и замер на верхней ступени.
Доктор Девидофф развернулась на каблуках:
- Ты не мой клиент.
- Что?
- Не клиент. Уходи.
Дверь захлопнулась с герметическим чваканием .
Женщина, будто меня и тут нет, спустилась на пять ступеней - в крохотную больнично-зелёную приёмную, из которой пронизывающий сквозняк вымывал запахи дезинфекции и разложения.
- Мне нужна консультация.
- И кто у тепфя умер? - Усмехнулась доктор краем алого рта.
- Зрение.
Девидофф вскинула брови. Я шагнул вперёд, отвоёвывая право находиться здесь.
- У меня атрофия цветового зрения. Так мне сказали. Мне нужна консультация: проверить или опровергнуть. Независимый специалист. Вы ведь такой?
Девидофф перестала улыбаться и уставилась на меня немигающим взглядом. Не с ног до головы - а словно насквозь. Или на что-то за моей спиной. Её зрачки, похожие на проёмы в диафрагме фотоаппарата, медленно расширились.
Она подсчитывала, сравнивала, выстраивала варианты и отбрасывает их. Я знаю, как это выглядит со стороны. Меня этому учили.
На будущее: Девидофф сложнее, чем кажется. Она размышляет долго и интенсивно.
Надо выбрать момент и сказать ей, что она тоже тормоз.
- Почему ко мне?
- У вас бывают... пациенты с Рейна-Клаттера. Вы знаете, как это выглядит в последней стадии. Вы можете определить как далеко мне до неё.
Не буду упоминать вердикт Риттера. Два независимых мнения лучше одного.
- Ты мне пока ничего не сказал.
- Болезнь Рейна-Клаттера. Мне поставили такой диагноз. Я хочу знать, правда ли...
Девидофф ткнула пальцем мне в лоб. Я отшатнулся - она шагнула следом. Обвиняя, нажимая мне между бровей острым маникюром:
- Ты ариста.
Я задохнулся от стыда. Как будто меня кипятком ошпарили. Будто я сам нырнул в кипяток. С меня слезет кожа и она увидит, все увидят, что я такое.
Позор, ошибка, испорченный экземпляр.
Поэтому я не мог сознаться мучившим меня врачам Экосферы, что слепну. Поэтому я не сказал Риттеру. Мне хотелось сбежать. Спрятаться, чтобы никто никогда меня больше не видел.
Я закрыл глаза. Досчитал до двух. Открыл.
- Я не должен болеть. - Прошептал я. - Со мной что-то не так.
Девидофф расхохоталась. Запрокидывая к потолку породистую голову, открывая крупные белоснежные зуб. Царапая меня изнутри стыдом.
Я сжал кулаки, сдерживая позорное желание ударить.
Отсмеявшись, женщина подошла к стенному шкафу и распахнула его. Ведра, швабра, две старые серые тряпки.
- Иди, убери за собой, ариста. - И, словно дирижёр, указала винным ногтем на меня, на тряпки, на выход. - Шиво, шиво, шиво!
Если Девидофф хотела унизить меня ещё сильнее, чем я чувствовал себя из-за сбоя в наннитах, у неё не получилось. Я взял моющие принадлежности, воду в бутылке, и ушёл - наводить порядок там, где меня стошнило. Это только справедливо: я создал грязь - я уберу. И рвоту, и своё ДНК в ней.
Девидофф могла бы запереться, и просто не пустить меня назад. Я этого боялся, но тогда и говорить не о чём. Не заперлась.
Я спустился в приёмную клиники. Поставил вещи на место. Сполоснул ещё раз ладони - и вошёл в служебную дверь, словно специально приоткрытую для меня.
За ней царил ледяной холод, загнавший иглы в мои влажные руки, и обжёгший горло. Я закашлялся. Эхо проскрипело в ответ, дразня и издеваясь.
Зал показался огромным, как и то, что вверху. Но вглядевшись, я понял, что это иллюзия: её создавали металлические пол и потолок, перегородки, начищенные до зеркального блеска, пули капсул, выстроенные в ряды и тянущиеся вверх, подмигивающие цветными индикаторами, словно будто вот-вот взлетят.
Дыша на руки, я подошёл к ближайшей. За стеклянной вставкой, в мутной жёлтой жиже просматривались абрисы мужского торса и головы. В следующей капсуле, подвешенный на сети проводов и штифтов, свернулся ребёнок. Индикаторы состояния светились красным.
Я вцепился в них взглядом, и несколько секунд смотрел только на лампочки. Не на ряды запаянных в криогенные шкатулки людей.