Первое: мне надо бежать отсюда. Как можно быстрее. Как можно дальше. Немедленно.
Бежать сразу не вышло. Встать тоже. Я поднялся на колени, и лишь минутой после, держась за расписанную стену, на ноги. Когда я мазнул ладонью по буйволиной выгнутой спине, новых следов от моей руки не возникло, как будто келья переполнилась и больше не желала рисунков.
Нет, всё проще: коралл не вступает в реакцию с химией моей кожи и не меняет цвет потому, что умер. Как Ксавье.
Шаркая и преодолевая головокружение я двинулся к выходу. Постоянно прислушиваясь, ожидая нападения - но лабиринт был тих и пуст. Остановился, отдыхая, на повороте, через два коридора от которого находился зал, где Мастер утопил и сожрал Дитера.
Если я пойду туда и увижу Ксавье, лежащего в ванной - этот кошмар станет не только кошмаром дня вчерашнего, но и сегодняшнего. Хотя бы буду знать, что не привиделось. ...А если его там нет - начну сомневаться в своём ли я уме. Сомневаться опасно.
Путь из Лабиринта был длинным и утомительным. А особняк, когда я к нему вышел, таращился чёрными пустыми окнами.
Я подкрался ближе. Небрежно прикрытая входная дверь болталась на сквозняке, из тёмного коридора не доносилось ни звука. Дом был пуст, как выеденная раковина.
В разорванной рубашке и с пятнами крови на руках нельзя в дефензиву. К тому же, если какой-нибудь журналист меня в таком виде поймает - отец сделает что-нибудь плохое. С нами обоими.
Если никого нет, самое умное - это вернуться к изначальному плану: прокрасться в спальню, забрать свои вещи, переодеться - и уже тогда идти к властям.
Не касаясь двери, я скользнул внутрь.
В доме стоял такой же холод, как и на улице. Я рискнул проверить свет и трижды щёлкнул выключателем, но здание, уходя, обесточили. Пропали картины со стен и панели с геометрическими узорами, которые нравились Константину, дорогие абажуры и гардины, и даже тёплый запах отполированного паркета.
Лестница больно скрипнула, когда я поднялся наверх. Дверь в девчоночью спальню была заперта, а в нашу - распахнута настежь.
Завёрнутый в одеяла, отвернувшийся к стене, на своей кровати спал Ксавье.
Я вскрикнул. Рванул к нему, хватая за плечо... и отпрыгнул, когда «плечо» расползлось под пальцами. Долгий миг я видел его расчленённый труп, лежащий под одеялом. Потом полумрак расступился и «голова» превратилась в плотно сбитую подушку, а «тело» в спортивную сумку.
Я стоял ещё несколько секунд, прежде чем решился поправить подушку. Убедиться, что это вещи, а не тело Дитера. В груди опять поселилась мелкая беспокойная дрожь.
Зачем Ксавье оставил муляж? Кого он хотел обмануть?
Я потёр лоб, отказывающийся соображать, и отвернулся. Моя постель была перевёрнута, как будто там что-то искали. Подчинившись густому иррациональному стыду, я бросился её заправлять, оставляя на покрывале пятна грязи и ржавой засохшей крови. Выравнивая ткань, как будто это самое важное дело в мире.
- Ксав, ты здесь? ...Олег? ...эу, что с тобой случилось?
Сердце подскочило к горлу, я развернулся резко.
В дверном проёме, словно мальчишеская комната - запретная территория, застыла Фредерика.
Оранжевый, как стоп-сигнал, топ выставлял напоказ её живот с пирсингом в пупке и зелёным синяком сбоку, коралловые воздушные шаровары облаком обнимали ноги. Она была такой же, как когда мы встретились: лицо в форме идеального сердца, нежная как сливочное мороженое кожа, голубые, как дезинфицированная вода, глаза.
А я себя чувствовал осколками от прошлого Олега.
- Н-нич... н-ниччего. Нничего. Извини.
Мая, и, наверное, не только его, раздражает, что я всё время извиняюсь.
- Прости, я не хотел это говорить. Т-то есть... ну, т-ты...
- Ты видел Ксавье? - Перебила Фредерика.
- Нет, я не знаю... не знаю, где он. Я не...
- Ты видел Ксавье. - Фред шагнула в комнату. Она не спрашивала. Она утверждала.
- Извини, мне нужно п-переодеться. И в душ. Ты не могла бы...? - Я неопределённо указал на выход. Мысли разъезжались, как ноги пьяного на льду.
Фредерика заглянула мне в лицо:
- Он не вышел, да? - Голос девушки дёрнулся. - Из лабиринта. Он не вышел? Как... как Индия?
Углы её губ ушли вниз, рот застыл, сжавшись перевёрнутым полумесяцем. Фред запрещала себе плакать. Отвернулась, обняв себя скрещёнными руками за плечи.
- Фред, я не...
Не спас Ксавье. Как не спас Костю. Как не спас Индию. Как не могу спасти тебя, если ты мне не поверишь. Как не могу защитить Золушку, потому что я даже не понимаю от чего её надо защищать. Лишь чувствую опасность над ней - того самого зверя, раскрывшего полную слюны пасть над её головой, и готового поглотить.
- ...мы должны были с ним уйти сегодня. - Глухо произнесла Фредерика.
- Уйти?
- Я, по-твоему, что, дура?! - Развернулась она. - Или Ксав - дибил? Мы сегодня должны были свалить отсюда!
- Вы... д-договорились? А контракт?
Договорились сбежать от Мастера, и - без меня?
- Только вдвоём? - Вырвалось обиженно. Я же её не бросал никогда. Мучился, не зная как забрать отсюда, но даже в мыслях не бросал.
- Тебя отпустили. Зачем ты... вообще здесь?
Я отвернулся, и полез под кровать за своим рюкзаком. Нет смысла тратить время на нытье. ...Но всё равно обидно.
- Ксавье больше нет. - Я вытряхнул содержимое рюкзака на кровать и перебирал блокноты в поисках носков. И не находя ни их, ни другой чистой одежды. Я привык к тому, что выглаженные и пахнущие освежителем вещи всегда там, где я хочу их найти. Даже не подумал, что закончились.
Правую руку горячо и коротко дёрнуло. Я всё-таки занёс грязь. Теперь пальцы набухнут желтоватым гнилостным гноем, пытаясь от неё избавиться. Сначала пальцы, затем предплечья, разовьётся гангрена... И я умру, источая такую вонь, что никто ко мне не подойдёт.
У арист, конечно, не может быть гангрены, я просто видел в муниципальной больнице женщину с гниющей ногой. Но всё страшно.
- Если ты не передумала, и обещаешь не орать и не драться - сбежим вместе. - Предложил я не оборачиваясь. - Я приведу себя в порядок, а то я заметный очень - и пойдём. Ты не ответила про контракт?
Фредерика достала из кармана шаровар сложенные вчетверо листы. Что-то мелкое и блестящее скользнуло на пол. Фред показал мне оба контракта - свой и Ксавье - и вновь спрятала.
- А мой?
- Остался в столе.
- Ты их... украла? У Мастера?
Ох, Атхена, нужно вдвойне поспешить.
- Они уехали. Не из города, но... я не поняла куда. Седек, Мария и... Этот.
Тьма не проглотила Мастера в Лабиринте. Может быть, даже не навредила ему. Зря я надеялся.
- А Агата?
Фредерика опустила взгляд. На стеклянную подвеску, выпавшую из её кармана. Такие болтались на поясе Агаты.
- Она должна была меня забрать. - Невнятно ответила девушка.
- Что с Агатой? - Повторил я громче, глядя не на Фред, а на сумку Ксавье. Может, у него найдётся чистая рубашка?
- Я её убила. Вроде как.
Показалось, что я ослышался.
Фредерика подняла подвеску и сунула в карман. Скрестила руки на груди:
- Я не знаю, понял! Не знаю я! Я не хотела, она, овца тупая, сама! Схватила за руку, и я её, ну, двинула кулаком... и она не дышала. Я не знаю!
Ох, Атхена, Атхена, Атхеа!
- Где она?
Если Агата без сознания, или ей ещё можно помочь, я должен. Надо быстро.
- В кабинете. Нет! - Фредерика встала наперерез. - Нет, не ходи туда. Не ходи, не надо, ну, пожалуйста...
Фред поймала меня за запястье и больно сжала:
- Пожалуйста, я прошу тебя. Не ходи, не гляди на это.
- Почему?
- Крови много.
Я замер.
Агата... женщина в сером, занудная и строгая, но она никому из нас не причиняла вреда. Как Фред могла? Нет, я знаю, как она могла. Фредерика же взрывается, как собака Павлова, по звоночку в голове.
Шею Фредерики тремя выбитыми линиями сковывал приговор магистрата. Отложенный приговор, отложенная ссылка. Я не спрашивал... может быть, Агата не первая, кого она лишила жизни?