- Ну, стооой! - Максим опять попытался схватить Фред. - Ну, стооой!
По лицу Фредерики градом катился пот. Гибким пируэтом она вывернулась, уходя от вытянутых рук парня, и оказываясь рядом с нами.
- Поцелуй меня хотя бы! - Улыбался Максим. - Поцеловать же можешь?!
Голос сына Саградова оказался приятным, пусть и чуть высоковатым. И все его лицо... изменилось. Он выглядел весёлым, пьяным, больным - но не имбецилом.
- Последнее желание, - сказал он. - Ты же мне обещала, ну куда ты опять...?
Фишер царапнул ножом мой бок, требуя ответ.
- Вы... вы отдадите ему не только Макс... его... но и Фред? - Прохрипел я.
- Я? Я всего лишь верный пёс, мальчик. Ну что может принести пёс? Кости. - Фишер плотнее вдавил лезвие, и по моим рёбрам в брюки потекла кровь. - А Ему нужно мясо.
Фишер специально держал кончик ножа в царапине, ожидая пока с жаром и болью моя плоть, затягиваясь, сомкнётся вокруг стали. Я хныкнул не сдержавшись.
- Мария?
Мастер собирается сожрать Марию Дейке? На это Фишер намекает?
- Зря ты влез. - Протянул он тоскливо. - Будь она моей - я бы её не отдал.
- Отпустите. - Попросил я Фишера. Он прав: не могу позволить, чтобы Золушку, как и Ксавье освежевали и съели. Если Фишер не врёт... он не врёт, я знаю, я должен хоть что-нибудь сделать. - Пожалуйста. Вы правы, я сам пойду. Слово...
Фишер чуть ослабил хватку.
- Обещания аристы. - Каркнул он, - Как громко, и как пусто...
Андрей положил Лиан на землю. Глядя на Фишера снизу вверх, густым и царапающе-неприятным голосом он приказал:
- Отпусти моего брата.
Рука, в которой Фишер держал нож, расслабилась. Я дёрнулся всем телом, вырываясь - но он опять впился пальцами мне в горло так, что я захрипел. Густой волной накатила тошнота.
- Неплохо для самоучки. - Подытожил Фишер. - Жаль, что стар.
- Отпусти моего брата. - Повторил Андрей.
И швырнул в нас с Фишером горсть земли.
Я успел зажмуриться, он - нет.
Удар Андрея развернул меня в сторону, нож полоснул по боку - я двинул локтем назад, в живот Фишера. Полетел на землю, сверху придавили. Кто-то ударил меня в поясницу, и я заорал от острой, пронзившей всё тело боли.
Почувствовав, что свободен, откатился в сторону.
Андрей прижал Фишера к земле и замахнулся.
Сейчас его кулак впечатается человеку Мастера в нос, во все стороны полетит кровь, голова Фишера глухо стукнется о землю, а глаза закатятся.
Андрей замешкался. Фишер воткнул нож ему в солнечное сплетение и брат захрипел.
Рука Андрея упала, так и не донеся удар.
- Сопляки. - Фишер выдернул лезвие и столкнул с себя моего брата. Андрей зажал руками рану, силясь встать на колени.
Фишер же его добьёт сейчас, почему мой брат не сопротивляется? Чемпион, боксёр, почему он не сопротивляется?
Потому же, почему и я. Нас так воспитали. Дэ связало нам руки.
Я схватил камень и бросил в Фишера. Снаряд пролетел мимо, но зато Фишер отвлёкся. Андрей толкнул его и тяжело, но быстро поднялся.
Фредерика дала себя поймать, и, вцепившись в кисти Максима, целовалась с ним. Вскрикнула вдруг - Максим отстранился. Теперь он её держал.
- Как ожидаемо. - Протянул блондин, глядя куда-то мне за спину.
Я обернулся.
В облаке камней, тумана, выдранных с корнями стеблей приближалась широкоплечая фигура. Волосы Саградова стояли дыбом, в пылевом облаке вокруг него сверкали молнии, и глаза его сияли холодным бешеным болотным огнём.
Камень, который я бросил в Фишера, подскочил сам собой, и полетел в человека-нутрию. Фишер прикрыл голову, камень скользнул по его локтю. Но в него уже летел следующий. И следующий. И следующий. Сбивая, заставляя отступать. В попятившегося Андрея тоже полетели камни, я крикнул, что это мой брат, но Саградов не слышал - подхваченный вихрем вокруг него гудел воздух.
Вместо того чтобы искать укрытия, Фишер выпрямился - и бросил в Саградова нож.
Было далеко, больше двадцати шагов и Саградова окружало плотное пылевое облако. Фишер не мог достать. Он никак не мог достать.
Нож по рукоять вошёл Дмитрию в горло.
Камни и пыль рухнули вниз.
Максим отшвырнул Фредерику и закричал.
Так, как он орал там, в подвале. Отчаянно, бестолково, безумно. На одной выбивающей сознание ноте.
Парень вытянул руку с растопыренной ладонью, как будто пытался коснуться отца. Земля этого страшного места затряслась. Небо затряслось. Фредерика упала и поползла прочь. Вопль Максима стал отчаяннее.
Под ногами Фишера раскрылась трещина, и почва рухнула в неё. Человек-нутрия попятился - Максим шёл к нему, вопя и вытянув руку. Вытаращив светящиеся глаза. Трещина превратилась в глубокий бесконечный расширяющийся проём. И она тянулась, как длинный язык, преследуя отступающего мужчину.
Андрей схватил Лиану, которая едва не скатилась в разлом и, шатаясь, пошёл назад. Из его груди, пропитывая рубашку и пачкая девушку, текла кровь.
Одно из разветвлений трещины подступало и ко мне. Я попятился, но разломы окружали, расходясь во все стороны.
В провал, глупо взмахнув руками, упало тело Саградова. Та же самая трещина, словно раздираемая снизу гигантом, поглотила пятящегося Фишера.
Колени Максима подкосились и он сел на землю, царапая её сведёнными судорогой пальцами.
Почва мелко и опасно затряслась. Я перепрыгнул одну трещину, другую. Побежал со всех ног к брату, земля под которым была неподвижна.
Казалось, что я успею. Что я уже почти успел.
До Андрея было два шага, когда поверхность ушла из-под моих ног.
Я вытянул руку, уверенный, что брат схватит.
Он смотрел на меня расширенным чёрным взглядом. И я в этот долгий миг знал всё, что он думает, как будто сидел у него в голове. Знал каждое вычисление, каждое предположение.
Чтобы поймать меня, нужно отпустить ту руку, которой он поддерживает Лиану под колени, и шагнуть вперёд. Нанниты закрывают повреждения, но рана его ослабила. Рука может не выдержать нагрузки и невольно отпустить Лиану, и тогда не только я, но и она упадёт в провал.
Но это лишь «может», вероятность от тридцати до пятидесяти. Он сильный, а я - лёгкий. Достаточно подойти и вытянуть руку.
Андрей сделал один длинный шаг назад.
А я рухнул во тьму.
Глава 9. Лабиринт
Глава 9. Лабиринт
9.1 Хищник в лабиринте.
Я упал во тьму.
Удар пришёлся на пятки и прошёл вверх до затылка, зубы щёлкнули, в рот брызнула кровь, ноги погрузились во что-то рассыпчатое, взметнув тяжёлое облако пыли. Я шлёпнулся на четвереньки, ладонями в колючую крошку. Долгий миг стоял так, убеждаясь, что не убился.
Затем медленно выпрямился.
Пахло старыми носками. Сквозь узкий проём, через который я упал, лился тусклый желтоватый свет. Он отражался в чешуйках слюды, проступающих на стенах колодца, и придавал им золотой блеск вверху и коричневый у земли. Толстые корни растений пронизывали стены, выступая как венозные барельефы. Казалось, что выход недосягаемо высоко, но я ведь не расколол себе все кости, и даже не сильно ударился, глубже пяти метров здесь не может быть. С другой стороны, что пять, что тридцать - до выхода не дотянуться.
Куча, на которую я упал, расползалась с сухим шелестом. Я стряхнул с ладони прилипший листок, и он закружился вертолетиком. Крылышко, а не листок. Старое хитиновое крылышко.
Я стоял на горе из жёстких оболочек, надкрыльев и жвал, в блёклом столбе прорвавшегося вниз света. Как под прицелом.
Жгучее трещащее облако налетело на меня. Оно впилось в руки и в лицо, лезло в глаза и ноздри. Я слепо рванул в сторону, скатившись с кучи, которая хрустела и кололась так же больно, как живые твари.