Камень коснулся его головы и соскользнул - чересчур тяжёлый, чтобы я мог удержать, но удар всё равно лишил Фишера равновесия.
Взгляд его поплыл, утратив радостно-страшное выражение, а сам Пёс Мастера шагнул в сторону, балансируя на границе земли и воды.
Непереносимо медленно я замахнулся на Фишера. Самоубийственно-медленно. Я не мог быстрее.
Мужчина вскинул руку, прикрывая лоб.
- Хочешь знать...? - Спросил он невнятно.
Я должен ударить его второй раз. Пока он дезориентирован. Пока у меня есть шанс. Я должен. Быстрее.
- ...почему я убил... эту шлюху?
Алик. Он про Алика.
- Почему? - Вырвалось у меня. Камень тянул руку вниз. Я не двигался. «Почему?» - вопрос, на который я не вижу ответ. Алик всем нужен был живым. Моему брату. Саградову. Мастеру. Никто не хотел его смерти. Он был важен, он был ясновидящим. Не то, что я.
Неоново-зелёный поводок, тянущийся от шеи Фишера в бесконечность, разгорелся, в нём забился яркий лихорадочный пульс, напитывая мужчину силой.
- Потому что захотел. - Выпрямился Фишер. Он сказал это чётко, глядя на меня в упор, а не блуждая расфокусированно.
Ему нужны были эти несколько секунд - и я их ему дал.
Я выронил камень, развернулся и побежал - на три шага в сторону, туда, где потерял нож. Рыбы схлынули, лезвие мерцало в тёмной толще воды, как заблудшая ущербная луна.
Фишер попытался перехватить меня. Я дёрнулся в сторону - и он в сторону, шагнув на шатающиеся плитки. Его пятки, а затем и обе ноги скользнули в воду. Фишер ушёл в озеро по бёдра, рыбы набросились на него, обвивая чёрной массой.
Он упёрся руками в камни, выбираясь. Я толкнул Фишера в лоб, назад в водоём. Он схватился за меня - и потянул за собой. Я грохнулся на колени, чтобы не упасть в озеро, но окунулся в воду левой рукой.
Рядом с ножом.
Выхватил его - с илом и камнями, и впившейся мне в запястье тощей рыбой. Рубанул ножом по ярко-зелёной нити, соединяющей Фишера с чем-то невидимым и далёким. Она натянулась, сопротивляясь лезвию, как будто это не свет, а струна.
Я ударил ещё раз, и нить лопнула.
Фишер закричал гортанно и дико. И упал, увлекая меня за собой в кишащую тёмными рыбами воду.
Озеро обняло меня. Ледяной холод сжал грудь, парализовал дыхание. Сковал распахнутый взгляд. Течение, в разы сильнее, чем в лабиринте, влекло вниз, в чёрную глубину. Оно тянуло и поворачивало, рыбы хватали за руки, и за спину, и за ноги, раздёргивая незажившие после насекомых царапины.
Фишер тяжёлый, он тонул быстро. Рыбы рвали его лицо, оставляя багровые округлые раны, но он не отпускал моего плеча.
Я извивался, пытаясь освободиться. Хотел ударить лезвием по запястью Фишера, но выронил нож. И хотя я не дышал, вода все равно попадала мне в рот, на язык, в нос. Она пахла кровью.
Темнота смыкалась.
Нож есть у Фишера. Я забился, пытаясь перехватить рукоять. За рукоять он держал крепко. Я схватил за лезвие и дёрнул изо всех сил.
На хлынувшую кровь набросилось облако угрей и мурен.
Фишер ударил меня ногой в живот, отталкивая. Переворачивая. Внизу, вместо дна, нас ждала круговерть чёрных, багровых и белых рыб.
Их тела ткали и разрушали узоры: дерево с серпами, колыхающееся и тянущиеся ко мне ветвями. Золушка, играющая на флейте. Алик... или Максим... или я? - на земле, со вспоротым горлом.
Я вывернулся. Каким-то образом вывернулся из хватки Фишера - и из потока. Течение, на этот раз идущее поднимающееся, вышвырнуло меня на поверхность.
Берег оказался на расстоянии вытянутой руки, я вцепился в плитки и выбрался. И только когда отполз от озера, смог вдохнуть.
Я весь - лёгкие, и трахея, и кожа. Дыхание и дрожь. Фишер остался в толще воды кормить рыбёшек, а я тут, я дышу, и это так хорошо, так невероятно, одуряюще, восхитительно хорошо... Хотелось вопить и танцевать. Я бы так и сделал, если бы мог сдвинуться с места.
Вечность спустя, я подтянул колени, сжимаясь в дрожащий клубок. Раскрыл кулаки, ожидая увидеть обглоданные рыбами кости, но, если не считать глубокого пореза на ладони, я был цел, и даже чист - вода смыла кровь и запахи. Я цел! Опять галлюцинации, здесь ничему нельзя верить.
- Спасибо, Атхена. - Прошептал я.
Вселенная ответила всплеском с другой стороны озера.
Фишер, схватившись за бордюр, словно за бортик бассейна, вытянул из воды длинное тело. Он потерял пальто, но он не потерял нож. Ран на нём тоже не было. Почувствовав взгляд, он обернулся и медленно, широко растянул в улыбке губы.
Игра закончилась. Моя кровь, разбавленная водой, попала ему в рот. Предвкушение сменилось вкусом. Фишер пошёл ко мне.
Без всякого ясновидения я увидел своё будущее: подвешенный на крюке, я вспорот вдоль, и пальцы Фишера двигаются в моей печени.
Я не Алик.
Меня все время с ним сравнивали. Я себя все время сравнивал. Будто его судьба - дубликат моей. Но я не Алик, чтобы умирать без сопротивления, позволять предвкушать свою смерть и упиваться властью надо мной.
Тело слушалось плохо, но в нём кипели адреналин и боль. Я бросился на Фишера.
Моё плечо врезалось ему в бок и проскользнуло, - столкнуть его в озеро не получилось. Фишер двинул сверху, но тоже вскользь.
«Не останавливайся. Никогда-не-останавливайся». Не важно - достал удар цели, или нет. Бей. - Так учил Андрей. Я смеялся, потому что был уверен: мне никогда не придётся драться. Я же Лирнов.
Я врезал Фишеру локтем по лицу, и вновь - в горло-в горло-в горло, куда наносятся смертельные удары.
Не попадал даже по уху.
Последним отчаянным толчком я двинул ему в бок - и Фишера неожиданно отшвырнуло к стене.
Я занёс сцепленные руки, чтобы обрушить кулаки ему на переносицу... и остановился.
Не могу... просто не могу.
Трижды у меня был шанс убить его. Трижды я этого не сделал.
- Кишки тонкие. - Рассмеялся Фишер.
Я ограничен правом и правилами. Вся моя сущность - против. И Фишер уверен, что он в безопасности рядом со мной. От этого его игра лишь слаще.
Он не человек. В нём давно нет ничего человеческого. Он упивается чужой смертью и чужой болью, и это сделало его настолько чужеродным, что рядом с ним больно находиться.
Но я всё равно не могу его убить.
Поэтому я отступил. Вновь - отступил.
Фишер шагнул вперёд и скрутил меня. Вывернув обе руки мне за спину и вверх, прижав щекой к стене.
Он поднёс нож к моему лицу. Подержал, давая разглядеть. Провёл плоской стороной лезвия по моему лбу. Переносице.
Я задыхался: от ужаса, от запаха, который он источал.
За спиной Фишера из пустого пространства, медленно проступили его жертвы: животные и люди, свешивающиеся с потолка. Не тела, но наброски. Почти одинаковые, почти нестрашные. Алик болтался чуть в стороне. На его обнажённом теле извивались татуировки в виде угрей-стрелок, ни на что больше не указывая.
Фишер повернул лезвие, раскрывая кожу на моей брови. Кровь закапала, заливая глаз - и тут свернулась, слепляя ресницы.
- Сейчас... - прошептал он. - Сейчас...
Нож уткнулся мне в нижнюю губу.
- Поцелуй его. - Шепнул Фишер. - Того, кто узнает вкус твоей плоти... поцелуй его. Один маленький поцелуй, а, аристократик?
Я задыхался, и я оцепенел.
Фишер хуже Рыбы. Хуже тьмы. Хуже хищников. Хуже моего отца.
Всю жизнь я боялся не того.
- Да... я начну с языка. Ну же, открой рот, маленькая... - Нож Фишера был омерзительно-тёплым.
- Ну же, кхаагр, - шептал Фишер мне в лицо, ласково улыбаясь. - ...Ты же послушная маленькая...
Он завопил. Пронзительно, так что у меня заложило уши.
Рука, в которой Фишер держал нож, словно в замедленной съёмке, разрывалась на две части: то, что выше локтя, то, что ниже локтя. Лохмотья одежды, клочья мяса, желтизна кости в алом обрамлении.
Нечто невидимое щёлкнуло у моего лица и дорезало конечность мужчины. Фишер кричал. Запах крови перебил исходящую от него гниль.
Третий удар швырнул Фишера на меня, приложив лицом и грудью о стену.