Тот, кто пишет для тебя, любезный читатель, эти страницы, испытывал подобные чувства всякий раз, как путь его лежал через славный город Нюренберг. Любуясь то чудесным колодцем на рыночной площади, то гробницей святого Себальда или церковью святого Лаврентия, то созерцая в ратуше[1] глубокомысленные мастерские произведения Альбрехта Дюрера[2], он всецело отдавался сладостным мечтам, переносившим его в величавое прошлое старого имперского города. Он вспоминал простодушные стихи патера Розенблюта:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Четко возникали в его уме и как-то легко и радостно запечатлевались в нем картины той трудолюбивой поры, когда в жизни усердных горожан искусство и ремесло шли рука об руку. Поэтому позволь, любезный читатель, показать тебе одну из этих картин. Может быть, тебе доставит удовольствие взглянуть на нее, и ты даже весело улыбнешься; может быть, дом мастера Мартина станет для тебя родным, и ты рад будешь посидеть среди его чанов и жбанов. Что ж! Ведь это было бы как раз то самое, чего всей душой желал бы пишущий эти строки.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Как мастер Мартин был выбран цеховым старшиной и как благодарил за это Мартина
⠀⠀ ⠀⠀
Первого мая года тысяча пятьсот восьмидесятого, согласно давним обычаям и правилам, происходило торжественное собрание почтенного цеха бочаров, или бондарей, свободного имперского города Нюренберга. Незадолго до этого похоронили одного из цеховых старшин, и надо было выбрать нового. Выбор пал на мастера Мартина. В самом деле, едва ли кто мог сравниться с ним в искусстве делать прочные и красивые бочки, никто лучше не разумел винного дела, благодаря чему он и был поставщиком самых знатных господ и ни в чем не знал недостатка, даже, прямо, был богат. Вот почему, когда произошло избрание мастера Мартина, достойный ратсгерр[4] Якобус Паумгартнер, ремесленный старшина, сказал:
— Вы весьма хорошо сделали, друзья мои, избрав вашим старшиной мастера Мартина, ибо дело, доверенное ему, окажется в самых надежных руках. Все, кто знает мастера Мартина, высоко чтят его за его искусство хранить и холить благородное вино и за его великую опытность в этом деле. Его примерное усердие, его жизнь, добродетельная, несмотря на все богатство, которое он приобрел, всем вам да послужат примером. Так будем же, дорогой мой мастер Мартин, приветствовать вас как нашего достойного старшину.
С этими словами Паумгартнер поднялся и сделал несколько шагов, раскрыв объятия и ожидая, что мастер Мартин выступит к нему навстречу. Тот оперся обеими руками на ручки кресла и поднялся так медленно и грузно, как это только и было возможно при его дородстве, и столь же медленно приблизился к Паумгартнеру, распростершему ему свои нежные объятия, на которые еле-еле отозвался.