— Ну, — воскликнул мастер Мартин, — значит, нынче для меня радостный, счастливый вечер, раз ко мне заехал мой добрый старый заказчик! Наверно, новые заказы, наверно, придется мне приняться за новую работу.
Тут он со всей поспешностью, какая была в его силах, поторопился навстречу желанному гостю.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Про то, как мастер Мартин выше всех других ремесел ставил свое ремесло
⠀⠀ ⠀⠀
Гоххеймер пенился в красивых граненых стаканах и развязал трем старикам языки и сердца. Старый Шпангенберг, еще полный жизненной бодрости, несмотря на свои пожилые лета, особенно хорошо умел рассказывать всякие забавные истории о беспечных днях своей молодости, так что мастер Мартин порядком надрывался от чрезмерного смеха и ему то и дело приходилось отирать слезы. Да и господин Паумгартнер более, чем обычно, забывал о той важности, что приличествует ратсгерру, и наслаждался благородным напитком и веселой беседой. Когда же Роза снова вошла в комнату с опрятной корзинкой на руке, вынула из нее столовое белье, ослепительно чистое, словно только что выпавший снег, когда она, с деловитой суетливостью расхаживая взад и вперед, накрыла стол и уставила его всякими яствами, которые приправлены были пряностями, когда она с милой улыбкой попросила гостей не побрезговать тем, что было приготовлено в такой спешке, смех и разговоры замолкли. Оба, и Паумгартнер и Шпангенберг, не сводили горящих глаз с очаровательной девушки, и сам мастер Мартин, откинувшись в кресле и сложив руки, с довольной улыбкой смотрел на ее хозяйственные хлопоты. ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Роза собиралась уйти, но вдруг старый Шпангенберг стремительно, как юноша, вскочил с места, схватил девушку за плечи и воскликнул, между тем как светлые слезы струились из его глаз:
— О милый, кроткий ангел — добрая, чудная девушка! — Потом два-три раза поцеловал ее в лоб и, словно в глубокой задумчивости, вернулся на свое место.
Паумгартнер поднял стакан за здоровье Розы.
— Да, — заговорил Шпангенберг, когда Роза ушла, — да, мастер Мартин, послав вам дочь, небо наградило вас сокровищем, которому вы и цены не знаете. Она откроет вам путь к великим почестям: разве всякий, кто б он ни был, к какому бы сословию ни принадлежал, не захотел бы стать вашим зятем?
— Вот видите, — перебил его Паумгартнер, — вот видите, мастер Мартин, что и благородный господин фон Шпангенберг думает так же, как и я. Я уже представляю себе мою милую Розу невестой патриция, с богатым жемчужным убором на ее чудесных белокурых волосах.
— Любезные господа, — начал мастер Мартин, совершенно раздосадованный, — любезные господа, что это вы говорите все об одном, а я-то ведь сам по-настоящему еще и не думал об этом деле! Моей Розе сейчас исполнилось восемнадцать лет, а такому юному созданию еще нечего высматривать себе жениха. Во всем, что будет впредь, полагаюсь я всецело на волю божью. Одно лишь я знаю наверно, что ни патриций, ни кто другой не овладеет рукой моей дочери, а только бочар, который окажется самым сведущим, самым искусным в своем ремесле. Разумеется, если он только будет люб моей дочери, ибо ни к чему на свете не стану я принуждать мое милое дитя, и уж менее всего — к замужеству, которое ей было бы не по сердцу.
Шпангенберг и Паумгартнер взглянули друг на друга, весьма удивленные странными словами мастера Мартина. Наконец Шпангенберг, чуть покашляв, снова начал:
— Так ваша дочь не может выбрать жениха в другом сословии?
— Да сохранит ее от этого господь! — ответил Мартин.
— Но, — продолжал Шпангенберг, — если бы искусный знаток другого благородного ремесла, может быть, золотых дел мастер или даже юный даровитый живописец, вдруг посватался к вашей Розе и понравился ей несравненно больше, чем все другие молодые люди, что тогда?
— «Покажите мне, — ответил Мартин, откинув голову, — покажите мне, дорогой мой юноша, — молвил бы я ему, — ту двухфудерную[5] бочку, над которой вы трудились, — вашу образцовую работу». А если б он не смог это сделать, то я бы приветливо отворил дверь и учтиво попросил бы его попытать удачи где-нибудь в другом месте.
— А если бы, — снова молвил Шпангенберг, — а если бы этот юноша сказал: «Такого маленького произведения я не могу вам показать, но пойдемте на рынок, поглядите на тот большой дом, что смело возносит ввысь свою стройную верхушку, — это моя образцовая работа!»
5
Фудер