Выбрать главу

Напиток слабо опалесцировал.

– Ты противоречишь себе, Маленький Макс. Вспомни, как пять лет назад сумасшедшая толпа лезла к стенам Калинус-Холла, тогда люди под пси-наводкой топтали друг друга и жгли все, что могло гореть, а псионики умирали прямо в лужах пролитой из цистерн воды. Пять лет назад ты не был столь сентиментален.

– Ситуация изменилась.

– Ну да, конечно. Теперь у нас мирные времена. Семнадцать лет – предел для псионика. Антидот, реабилитация – и мы получаем нормального гражданина, без ментального дефекта.

– Ты хочешь сказать – без таланта?

– Талант может быть равен дефекту, все дело в точке зрения.

– Эффект или дефект – под корень его, и дело с концом. Уравняем всех в посредственности и долголетии…

Сайбер мелко завибрировал боками, изображая смех.

Вэнс попытался рассердиться, но комок ожесточения, с утра копившийся в душе, уже размяк – то ли сказалась накопленная усталость, то ли напиток успел подействовать.

– Ты, жестяная свинья, ни грана не понимаешь в милосердии. Что лучше – лишить каленусийца паранормальных способностей или оставить его в лучшем случае медленно умирать, а в худшем – дать ему возможность убивать других конфедератов? Тебе кажется, что я зол, но я не зол, Большой Максик, это всего лишь наиболее разумный выход, это справедливость… почти справедливость.

Сайбер помолчал, гротескная морда свиньи не выражала никаких эмоций.

– Ладно, Большой Юлиус, ты же знаешь, что я всегда готов согласиться с тобой. В конце концов, я только информационный гомункулус, ты дал мне это подобие существования… почти существования.

Бывшему Фантому очень не понравился ответ.

– Не надо, не говори так – ты же знаешь, как я ценю тебя. Будь ты человеком, дружище, а не машиной, высшие чиновники Конфедерации сдохли бы от зависти.

Макс смущенно фыркнул.

– Ладно, Большой Вэнс, я тронут. Будешь отдыхать или послушаешь кое-что новенькое? Мой блок прогноза потрудился на славу.

– Что еще ты раскопал на мою измученную голову?

– Ты в курсе насчет ивейдеров?

– Это организация псиоников, уклоняющихся от реабилитации. По моим сведениям – с иерархией, имитирующей тайный орден, помесь банды, секты и легенды.

– Порт-Калинус оплетен Системой, в ключевых точках давно стоят хорошие пси-сторожа. Тебе никогда не приходило в голову, как эти ивейдеры умудряются прятаться в массе законопослушных каленусийцев? Без гражданских конфедеральных жетонов, с ментальным следом, который очень заметно светится – наподобие костра в ночи?

– Хороший сенс может прикрыть свой разум блоком.

– Блок не поможет выжить и прятаться без документов.

– Кто-то снабжает их фальшивками.

– Вот именно, кто-то их снабжает. Кто-то и зачем-то. Ты слышал о Воробьином Короле, Большой Вэнс?

– Да.

– Нет дыма без пожара, где-то в Конфедерации свил себе гнездышко этот самый Король – тот, кто привечает ивейдеров и снабжает их документами. Это фигура не очень-то символическая, зря ты пристроился придремнуть на лаврах победителя.

Вэнс положил на усталые виски подушечки длинных пальцев. Тишина в каминной комнате сгустилась.

– Кто он?

– Не знаю. Скорее всего, он сам псионик.

– Я давно снял свои розовые очки и не верю в бескорыстие. Любой человек преследует цель. Чем выше риск, тем весомее должны быть мотивы. Чего он может хотеть?

– Не знаю. Как тебе перспектива появления второго Ролана?

При упоминании имени убитого пять лет назад мятежного Аналитика Вэнса передернуло.

– Какие приказы я могу отдать? «Ищите призрак Ролана»? «Ищите Короля „воробьев“?» «Ищите сенса не реабилитированного, но с конфедеральным жетоном и документами о реабилитации»? Меня поднимут на смех, если не явно, то в душе. Грош цена твоему прогностическому блоку, монстр, ты зря затеял этот разговор.

– Может быть, зря, а может быть, чтобы дать тебе хороший совет. Пообщайся-ка с Егерем, с теперешним шефом Департамента. Он тебе наполовину друг – сойдет, если нет друзей настоящих.

– Полудруг?

– Сделай целое из половинки. Другу можно доверить то, над чем будут смеяться чиновники на жалованье.

– Я подумаю.

– Думай быстрее, у нас цейтнот. Действуй прямо здесь. Сейчас.

Высокое и широкое окно в белой ажурной раме еще пропускало достаточно света. Президент отставил недопитый бокал, взял с матовой крышки антикварного бара миниатюрный уником, точно ставя длинные пальцы, набрал частный номер дома в пригороде Порт-Калинуса.

Голос Егеря показался ему растерянным.