- Двадцать два года, профессор. Он вполне самостоятельный человек, - возразила Профессор, - к тому же он тут не первый год учиться, а за пятнадцать лет стандартного обучения...
- Это ничего не меняет, - перебил ее Директор, - Я хочу, чтобы он получил это образование.
Джон понимал, что речь идёт о нем. Именно поэтому он и появился этой ночью в зале.
- Я согласна с твоими желаниями была бы, если бы он хотя бы достигал хоть каких-то успехов в этом деле. В теории, я согласна, он ориентируется прекрасно, я не спорю, но чтобы чего-то достичь в магии нужно больше чем просто теория. Нужно знать сложнейшие формулы и практиковать их, чтобы иметь право называться чародеем. Посмотрите на него, он простейшее заклинание левитации исполняет с трудом. Сравните его например...
- С Любелией? - снова перебил ее директор.
- Ну да... Хотя бы с ней...
- Изольда, я понимаю, что она твоя племянница, но это не повод возвышать ее умения и понижать умения других. В конце концов люди, стоящие на горе, не свалились туда с неба.
- Ну... Вот с этим можно поспорить.
- Да, согласен, некоторые свалились, но ты поняла к чему я клоню, Изольда, он достигнет всего ещё. Жизнь его только начинается.
- А у него уже рак лёгких, - тихо вставила Изольда.
- У всех нас свои грехи и болезни, - сказал директор и потёр свою поясницу, - но позволь заметить, что тут он не виноват...
Во входные двери раздался четкий и громкий стук, затем они отворились. В зал зашла Виктория, которую Джон тут никак не ожидал увидеть. Она легко поклонилась каждому из присутствующих и после того, как пронесся звук закрытой двери, подошла к Директору.
Добрый вечер, Виктория, вы принесли то, что я просил? - сказал тот.
- Да-да, сейчас я достану.
Она остановилась и на согнутом колене доставала бумаги из конвертов. В этот момент Раннвейг продолжила:
- Я вас предупреждаю, Ульфрик, я ему поставлю неатестацию в этом году и его не допустят к экзаменам, а затем отчислят из академии.
Директор хотел возразить, но Виктория дала ему бумаги и сама влезла в разговор. Она сразу поняла, о ком была беседа.
- Почему вы так прицепились к Джону, Изольда. Он вам ничего плохого не сделал и вы не имеете права оценивать его по собственному желанию. Оценка не должна выставляться субъективно. Только основываясь на показанных результатах.
- Я и ставлю, основываясь на результатах, дорогуша. Он не выполнил ни одной практической работы, и это не только у меня такая ситуация.
- А почему же другие не возражают, если эта ситуация не только у вас?
- Я решаю не за других, а за себя.
- А что касается теории? У него довольно обширные знания.
- Виктория, у меня нет ни малейшего желания с вами сейчас ругаться из-за этого... студента.
- О, вы уже, Изольда, уже ругаетесь. Оставьте его в покое и займитесь своей Любелией, как бы я ей не поставила неатестацию, основываясь на результатах практических, которые она так любезно посещала, а потом приносила записки с вашей подписью.
- Ее не было по важным причинам....
- А мне откровенно наплевать на все ваши личные причины. И важные они или нет, это решаю я, потому что ставлю оценку я.
Она начинала нервничать, это было заметно по тому, как она перешатывалась с ноги на ногу. Провести Раннвейг говорила с той же интонацией и холодностью, чем ещё больше злила Викторию, и она это прекрасно понимала, пытаясь разозлить её ещё больше.
- Не суйте свой маленький, ехидный нос в чужие дела, - сказала она, - хотя, уже совать то нечего...
Это было последней каплей. Она думала, что при Директоре Виктория не будет никак реагировать и действовать. Но она ошибалась. В освещении зала появился зелёный оттенок, сопровождающийся треском, а затем и фиолетовый, но он был не такой яркий. Джон даже не ожидал такого увидеть. В широко расставленых ладонях Виктории с треском дергалась яркая, зелёная молния, от чего развивались ее распущеные волосы. А у Профессора Раннвейг в руках было два фиолетовых диска, которые она, скорее всего, хотела использовать как щит. Шляпа ее спала с головы. Седые волосы были собраны в клубок и держались на заколке с драгоценными камнями. Сверху было хорошо заметно как эти камни светятся.