Он сделал вид, что уходит, но не собирался. Чтобы пойти хотя бы в этот трактир, ему нужны были деньги, которых у него абсолютно не было. А перспектива ночевать под открытым небом не очень радовала.
- Я извиняюсь, - сказал кузнец, последний раз ударил кувалдой а затем щипцами, которыми он придерживал раскалённое изделие, опустил его в глубокую бочку с водой, откуда сразу же вышло много пара. Оно моментально остыло, но брать его голыми руками кузнец не рисковал. Он теми же щипцами достал его из воды, направил на свет и рассмотрел. Это оказалась острая деталь, похожая на часть чешуи, какого-то необычного доспеха. Кузнец взял ее перчатками и положил на полку у прилавка, на которой лежало уже несколько таких разного размера. Затем он подошёл к Джону.
На его пожилом лице виднелись множество морщин, большую часть которых скрывали волосы и борода, которая была завязана в косу. Небольшие глаза в темноте, как бусинки, отражали падающий на них свет.
Джон убрал со слитка, лежащего на прилавке, обёртку. Кузнец сразу взял его в руки и произвел несколько движений, как бы проверяя вес. Затем он положил его на стол, одобрительно кивая головой. Слиток был такого же материала, что и детали доспеха, лежащие на полке.
- Двемерит, - сказал тяжело кузнец, - редкий метал, правда? А знаете, что в нем такого необычного?
Джон ничего не ответил на этот вопрос, хотя кузнец очень ожидал ответа, смотря в глаза.
- Он притягивает и останавливает молнии, - закончил кузнец, понимая, что ждать ответа бесполезно, - ну чтож, оплата... Не знаю, сколько тебе там обещали, надеюсь в этой цене было хоть немного правды.
- Обещали довольно много, - сказал Джон, не сводя с кузнеца взгляд,- около сотни.
От этого кузнец аж подавился. Джон немного преувеличил, потому что в такие времена дополнительная монета лишней не бывает. Мастер полез в карман и достал оттуда несколько монет.
- Тот, кто отдал тебе двемерит явно хотел, чтобы мои карманы опустели. Только тридцать пять, больше не дам.
- Я все же расчитывал на пятьдесят, - сказал Джон планируя унести настолько много, насколько возможно.
- Не в том ты положении, чтобы торговаться. Если бы ты продавал его, это одно дело, а я плачу только за доставку... Ну ладно сорок дам.
Он доложил на стол ещё одну монетку. Джон медленно посмотрел туда.
- Сорок пять и по рукам, - сказал он, протягивая руку.
В довольно темном освещении лицо Джона выглядело очень устрашающе, так как он хотел его таким сделать, поэтому кузнец решил, что лучше с ним не ссориться. Он доложил ещё монетку и тяжело вздохнул.
- Сорок пять сульвинов, - сказал он и пожал руку.
Джон, скрывая улыбку, сгреб деньги со стола и положил из в мешочек, что болтался у него на ремне.
***
Большая деревянная дверь скрипнула и из высокого деревянного дома, который выглядел намного приличнее остальных построек в деревне, повеяло громким смехом, веселой музыкой и сильным запахом дешёвого алкоголя. Громкие звуки разносились из этого здания далеко за пределы его стен и их можно было услышать даже на другом конце улицы. Селяне, видимо, не обращали на это никакого внимания и никак не противились. Джон вошёл в трактир и хлопнул за собой дверью. Оленя он примостил в конюшнях, потратив уйму времени, чтобы заставить зверя нагнуть голову, потому что он цеплялся рогами за дверной проход.
Внутри этого заведения было полно народу. Практически все круглые деревянные столики, что было тогда большой редкостью, были заняты пьяными селянами как мужчинами, так и женщинами. Бледное освещение было от свечей, висящих на потолке, но оно не проливало свет на некоторое уголки. Слева от входа, в самом дальнем углу, на небольшой сцене играла группа молодых музыкантов. Трое из них были девушками и один молодой человек. Одна из музыканток играла на флейте, другая, что выглядела старше первой, но все же такой же молодой, играла на неком подобии виолончели, а третья, у которой были короткие волосы, била небольшими ладонями в бубен. Как не сложно догадаться тот молодой человек выстукивал девушкам ритм на барабанах в то время как они играли жизнерадостную мелодию. Многие из присутствующих просто сидели и смотрели на девушек. Можно было понять, что интересовала их совсем не музыка, которую они играли, а их молодые и красивые тела, которые двигались в такт мелодии. Остальная аудитория вообще не обращала ни них внимания и занималась своими делами. Музыкантов это не сильно печалило, им очень нравилось выступать. Это мог делать только тот, кому действительно нравится, потому что за музыкальное сопровождение в трактирах платили очень мало.