Махнув рукой, он присоединился к Сирсу и направился к военному шатру, где они сразу же отшлифовали свои планы на ближайшие дни.
Сайлас проигнорировал волну и, как обиженный ребенок, отмахнулся от принца, после чего поднялся на ноги и направился к месту повара, где взял несколько сухих листьев салата и начал их жевать. Он был голоден, но до готовности блюд должно было пройти еще не менее часа или двух. До тех пор он мог только жевать что-нибудь, чтобы обмануть свой желудок и заставить его поверить, что он не голоден.
К счастью, от усталости ему удалось ненадолго задремать, но его разбудили звуки звенящих тарелок и крики мужчин, просивших добавки. Ночь близилась к закату, и это была последняя трапеза по крайней мере на двенадцать часов, если не больше. Поэтому он поспешил к столам, схватил две тарелки и принес их повару. Это был мужчина средних лет с брюшком и добрым лицом. Взглянув на две тарелки и Сайласа, он сделал неловкое выражение лица.
“Боюсь, что только одна порция”, — сказал повар.
“Это для моего ребенка”, — тут же ответил Сайлас.
“Т-твой ребенок?” — повар посмотрел на него, словно спрашивая “кто привел сюда своего ребенка?!”.
“Да, я могу выглядеть молодо, но мне шестьдесят лет. У меня есть ребенок. Это… это тот парень”, — Сайлас указал на случайного мужчину, который выглядел так, будто мог быть отцом Сайласа.
“Я-”
“Все в порядке, Гленн”, — Теннер появился, казалось бы, из ниоткуда и сказал повару. “Почему вы здесь, мистер Сайлас?” Для этого действительно была веская причина — хотя, на самом деле, более чем веская, она была глупой.
Перед самым началом экспедиции одна из стандартных фраз Сайласа фактически укусила его в задницу. Его “Меня не касаются дела смертных” заставило его отказаться от особого обращения и присоединиться к простым солдатам в их походе. ‘Я такой же человек, как и они’, — смело провозгласил он, плача внутри. Я должен стоять за свой жребий”.
“… плохой выбор”, — ответил Сайлас, радуясь, что получит две порции. “А что насчет тебя? Собрание закончилось?”
“Да, некоторое время назад”, — кивнул Теннер, когда они направились к временной палатке Сайласа, которую он делил с тремя другими людьми.
“Есть изменения?”
“Никаких серьезных”, — сказал капитан. “Все по-прежнему на месте”.
“Хм, хорошо. Не хочешь перекусить?” Сайлас наконец-то понял, что Теннер не взял тарелку.
“…”
“Что это было?” спросил Сайлас сквозь стиснутые зубы.
“С-пюре с курицей”, — ответил Теннер, пока Сайлас смотрел на кастрюлю в его руках — каша из какой-то травы, листьев и чего-то, что могло быть рисом, но могло быть и чем-то другим. “Я… я думаю, там осталось немного. Я могу принести…”
“Все в порядке”, — Сайлас понимал, что ведет себя как идиот, никому ничего не доказывает, просто выставляет себя дураком. Однако… это была его личная битва, битва с самим собой. “Тебе нужно пойти отдохнуть. Завтра долгое путешествие”.
“Ты тоже”, — неловко улыбнулся Теннер, уходя.
Войдя в палатку, Сайлас обнаружил, что она пуста — это была довольно простая, сверхпростая форма жилья. Кровати были просто стопками соломы, набросанными друг на друга, и лежали они прямо на открытой земле, не обеспечивая никакой изоляции. Он подошел к самому правому углу, сел и принялся за еду. По крайней мере, все было не так плохо, как казалось. Хотя он и скучал по земной еде, но уже успел немного привыкнуть и к этой. Деликатесов было мало, но не настолько, чтобы он предпочел уморить себя голодом.
Когда он доел обе тарелки, усталость одолела его, и он лег, закрыв глаза. Было холодно, но палатка обеспечивала некоторую изоляцию, по крайней мере, от ветра. Задремав, он погрузился в беспробудный сон, который, казалось, будет длиться вечно, но лишь ненадолго, когда его разбудил мочевой пузырь.
Как только он открыл глаза, он понял, что уже глубокая ночь — ведь он ничего не видел. И, что самое главное, не слышал ничего, кроме дыхания людей в одной палатке с ним. Он встал и проклял тот самый мочевой пузырь, который его разбудил.
Каким-то образом найдя выход из палатки, он высунул руку и ухватился за ее края, идя к заднему концу, и добрую минуту боролся с темнотой, пытаясь расстегнуть штаны.