Судя по сообщениям системы, его не собирались возвращать на Землю после окончания кризиса, и он застрял где-то здесь, один и без подготовки. Даже если он был бессмертен, с технической точки зрения, это мало облегчало его душу. Поэтому он сделал то, что у него получалось лучше всего — не обращать внимания на чертовщину и сосредоточиться на вещах, которые он мог контролировать.
Прежде всего, он хотел поговорить с Мальчиком — прежде всего, чтобы выяснить его личность, причуды и легкие точки доступа для манипуляций, а также задать несколько вопросов, не связанных с Мальчиком. В конце концов, он был библиотекарем, и даже если вопросы Сайласа могут показаться глупыми, учитывая его личность, Мальчик мог просто ответить на глупые вопросы Сайласа. А это был гораздо больший кладезь ответов, чем у продажного капитана. Возможно, у Мальчика даже есть решение проблемы вторжения, которое он не в состоянии довести до конца сам, но которое Сайлас мог бы ему подсказать.
Как и прежде, он снова оказался перед библиотекой, но на этот раз он вышел во время одного из самых жестоких приступов объективации, которые Сайлас когда-либо слышал в своей жизни. Он вышел на защиту молодого человека, надеясь, что заработает несколько очков жалости и сочувствия, которые позволят ему получить ответы на самые глупые вопросы, которые у него могут возникнуть.
“Кыш, кыш, бешеные собаки!”
— крикнул он, как только вышел из темноты, отвлекая внимание дам от Мальчика на себя. “Ты бы пускала слюни, как пещерная женщина, если бы это был твой сын?! Позор! Позор! Да поразит Господь Бог ваши нечестивые сердца! Позор! Бог никогда не простит! Он непростительный — нет, подождите, Он непрощающий! Кыш, грязные собаки!”.
Чоп.
“На ноги, личинка!”
“ТЫ ЧТО, БЛЯДЬ, ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! ЭТА СУКА СЕРЬЕЗНО ТОЛЬКО ЧТО ОТРУБИЛА МНЕ ГОЛОВУ?! ОООО, ОООО, НАЧАЛОСЬ! ОНА, БЛЯДЬ, НА ТЕБЕ, ШЛЮХА, ПОЖИРАЮЩАЯ СПЕРМУ!”
Отрубить. Ладно, да, я заслужил это.
“На ноги, личинка!”
Глава 7. Мальчик Полотенчиков
В следующий раз Сайлас поступил умно: вместо того, чтобы выйти и попытаться изобразить героя, он остался в стороне и подождал, пока Мальчик переживет кошмар, а все остальные разойдутся, прежде чем выйти и подойти к библиотеке. Он увидел, что юноша забился в угол и плачет. Это был негромкий плач, как от разрыва сердца, и печали добавляло то, что он при этом нежно поглаживал точеные страницы книги.
“Кто там?!”
— рявкнул он, услышав звук приближающихся шагов, вскочил на ноги и замер, увидев Сайласа. “Кто ты? Это место запрещено для стражи!”
“… Сочувствую”,
— сказал Сайлас с горькой улыбкой. Он уже начал действовать.
“А?”
“Когда я был маленьким мальчиком,
— продолжал Сайлас. “У меня была соседка, Адала. Это была хрустящая женщина, лет пятидесяти. Она мне нравилась, так как часто угощала меня сладким хлебом и печеньем, и я приходил к ней, когда мои мама и папа ссорились. Это было мое тайное убежище. И вот однажды… Адала попросила об одолжении — она хотела, чтобы я сделал ей массаж ног. Ни вреда, ни вреда. Ну, был немного неприятный запах, но это не важно. В следующий раз это были плечи. Потом бедра. Потом спина. Потом грудь. А потом… а потом — нижняя часть”.
“Фу”,
— отреагировал мальчик на рассказ Сайласа, проглотив полный рот и заметно сморщившись.
“Каждый день она заставляла меня приходить к ней и говорила, чтобы я раздевался и играл с ней голышом, а потом она дразнила мой член, и я чувствовал себя странно — это пугало меня, все это. Видеть, как эти женщины пристают к тебе… это спровоцировало меня. Это вызвало далекие воспоминания, и все, что я хочу сделать, это сесть и поплакать с тобой. Но! Мы не можем! Мы должны быть сильными! Они хотят видеть, как мы трусим и хнычем, но мы не можем им этого позволить!”
“П-правильно, да! Наконец-то… наконец-то кто-то, кто понимает”,
— мальчик сразу же подошел к ней, совершенно ничего не подозревая, как наивный маленький ребенок. “Кто-то, кто понимает мою боль”. Он протянул руки и широко обнял Сайласа. Тот на мгновение принял странный вид, прежде чем обнять юношу в ответ; он ожидал, что тот будет сопротивляться, но было ясно, что если кто-то был книжным червем, это вряд ли означало, что он умнее необразованного пастуха.“Ты… ты теперь в порядке? К счастью, их физическое прикосновение осталось только поверх моей одежды. Я… я не могу представить, что бы я сделал, если бы пережил то, что пережил ты”.