“Я сохранил один из коммуникативных талисманов, Ваше Высочество”, — неожиданно сказал барон Сирс. “Если вы осмотрите его, за пределами общего контура, указывающего на его использование, вы увидите сложности, которые лично мои глаза никогда не видели раньше. Я пытался прочитать количество надписей, но после нескольких сотен… это показалось бессмысленным”.
“Сотни…?” потрясенно пробормотал Вален. “Это… только… только маги Четырех Кругов способны начертать сотни строк! Как это возможно?!”
“…”
Сам барон выглядел еще более потрясенным, чем Вален, а Сайлас просто продолжал стоять, выглядя невозмутимым. Его полное невежество в этом вопросе, однако, еще больше возвысило его в глазах мальчика и барона — очевидно и естественно, что маги Четырех Кругов ничего не значили для Великого Пророка! Что ж, в каком-то смысле они действительно ничего не значили.
“Я понимаю, что для вас они кажутся не впечатляющими”,
— Вален повернулся к Сайласу и сказал. “Но для нас… это… это меняет жизнь. В конце концов, в Королевстве Этерния есть только один Маг Четырех Кругов — мой отец, сам Король”. А? В голову Сайласа тут же пришла дикая мысль — а что если это был король? В отличие от Валена, барона и, возможно, большинства, если не всех остальных, Сайлас не испытывал ни любви, ни ненависти к далекому королю этого королевства. Таким образом, не существовало врожденного фильтра, не позволяющего ему обвинить самого могущественного человека в Королевстве в предательстве этого самого Королевства и в союзе с “дьяволами”, по сути. Естественно, однако, он не стал бы говорить этого вслух.
“Если это кто-то, способный сравниться с королем…”, — в ужасе пробормотал барон, понимая, что предал того, кого, скорее всего, не должен был предавать даже ради принца.
“Скорее всего, это один из двух других магов Четырех кругов”, — сказал Вален, вдыхая холодный воздух. “Я не думаю, что это Великий Ввира, так что остается…”
“Белтен”.
Барон закончил фразу. Задыхаясь от невозможно тяжелой атмосферы, Сайлас решил прервать ее — эти двое мужчин закрутились, и как бы ему ни нравилось наблюдать за тем, как взрослые люди выходят из себя, у него еще оставалось немного работы.
“Позвольте спросить: как долго действуют талисманы?”
Хотя внешне он пытался быть поучительным, этакий “старик, наставляющий вас”, на самом деле Сайлас искренне спрашивал, поскольку не имел ни малейшего понятия.
“Как… как долго они длятся?”
повторил Вален в оцепенении. “Э-э… столетия? Очень долго? Если их сохранить… ах!” Вален внезапно понял, что имел в виду Сайлас, и уважение к пророку снова возросло. “Ты хочешь сказать… что кто-то, возможно, просто раскопал тайник с талисманами?”
“Хотя я не лезу в смертные дела”,
“смертные дела” стали одним из любимых изречений Сайласа, и он отчаянно пытался превратить его в крылатую фразу. “Я полагаю, что у магов Четырех Кругов нет ни времени, ни желания пытаться разрушить замок, до которого никому нет дела. По-моему, все это больше похоже на работу кого-то бессильного, в чьи руки попали мощные инструменты… и они их испытывают”. Как много из того, что он только что сказал, Сайлас действительно поверил? Абсолютно ничему. На самом деле, он был твердо уверен, что это один из трех магов, но вряд ли они работали в одиночку.
В действительности никто просто не натыкается на древний тайник со сверхредкими и мощными инструментами и не думает: “Я использую упырей для вторжения в замок”. Кроме того, существовал вопрос золота — что, они одновременно обнаружили рядом с этим тайником буквально золотую жилу? Нет, конечно же, нет. Однако в данный момент все это не имело значения. Время вернется вспять, и принц с бароном навсегда забудут это их небольшое общение.
На самом деле, если бы все шло по неясно сформированному, всеобъемлющему плану Сайласа, они бы никогда не обсуждали вторжение дальше поверхностного “о, кстати, было вторжение”. Хотя координировать людей было не совсем его специальностью, он теперь был пророком, а пророки, если верить многочисленным книгам на Земле, явно были хороши именно в этом. Черт, я не могу позволить этому влезть в мою голову… Я могу стать одним из этих сектантов…
“Это, хотя все еще беспокоит, гораздо более терпимо”, — сказал Вален, и на его лице появилась радостная улыбка.