“… д-да”, — слабо заикался Стаун, желая только, чтобы это мгновение прошло и чтобы воздух, который начал душить его, ослаб.
“Хорошо!” — воскликнул мужчина, отводя меч, а вместе с ним и бесплотное давление, которое сдавливало спину генерала. “Я сдаюсь!” — воскликнул он внезапно, к шоку практически всех присутствующих. “Я полностью согнут, измотан и отчаянно нуждаюсь в нормальном дерьме! Генерал выдержал мою злобную атаку и жестоко победил меня! Ах, жестокая судьба! Я потерял для нас столько денег. Вы все свободны и можете вернуться в свои дома! Вы можете остаться, если хотите! Одна польза — вы можете брать дерьмо, когда захотите! Ваше здоровье!” — и с этими словами Пророк умчался прочь. Если те, кто не был знаком с этим странным человеком, были просто поражены, начиная с того, почему он сдался, когда явно выигрывал, и заканчивая откровенной чепухой, которую он начал изрыгать после этого, то те, кто знал Сайласа, просто вздыхали, и лишь несколько ухмылок проскальзывали то тут, то там.
Это всегда было его целью, понял Вален. Убедиться, что тот, кто присоединится к ним, сделает это исключительно из чистого желания. И для этого он вдалбливал в их головы образ человека, стоящего над их генералом, смотрящего вниз на фигуру, которой они почти поклонялись… И все же, каким-то образом, через все это, ему удалось сохранить достоинство генерала, отвлекая внимание от этого на себя и свои бессмысленные выходки. Вален всегда знал, что в безумии Пророка есть свой смысл, но в последнее время это становилось все более очевидным. Возможно, размышлял принц в глубине души, из человека, который был бы пророком, получился бы лучший король.
Глава 195. Правильная армия
Прошла неделя с момента принятия в армию генерала Стауна, а также почти девяноста тысяч его людей. Остальные ушли вместе с двумя констеблями, которые выглядели почти готовыми взорваться. Даже после того, как Сайлас заявил о своей потере, им двоим не удалось убедить большинство молодых людей вернуться с ними, а тех, кто решил это сделать, в основном ждали семьи дома.
И если в первый день народ ликовал, то теперь ликовали немногие, даже среди тех, кто пришел вместе с генералом. Начиная со второго дня, он начал формировать более ста тысяч человек в настоящую армию — вдалбливать им самые основы военного дела, так как даже те, кто пришел с ним, были призваны наспех, поскольку только пятьдесят тысяч или около того составляли реальную силу, большинство из которых либо погибли, либо были ранены, либо вернулись домой к своим семьям, так как были уже в преклонном возрасте.
С рассвета до заката можно было слышать рев и крики тысяч людей, которые бежали по лесной трассе, выполняли упражнения, повторяли формации и тактику, и все это подстегиваемые зверем с кнутом, отдающим команды в ухо, если они замедлялись хоть на мгновение.
Чем больше он наблюдал за неорганизованной возней, тем больше генерал понимал, что причина их поражения в той битве заключалась не в этих детях. Те немногие, кто действительно силен, не могли восполнить недостаток войска, у которого едва хватало дисциплины, чтобы выстроиться и отдать честь. Время от времени он бросал взгляд на далекое здание, которое вот уже неделю хранило полное молчание, и вспоминал образ нищего человека.
Если и была рука, сыгравшая роль в том, что битва прошла так, как она прошла, то это была его рука и только его. Хотя он не мог припомнить, чтобы точно видел этого человека в потасовке, учитывая, как легко он одолел генерала, для него, вероятно, было бы детской игрой помочь тут и там и обеспечить победу. Генерал всегда считал, что влияние одного человека на войну, на грандиозное сражение, было минимальным — даже у крайних представителей этого спектра, мужчин и женщин, которые могли склонить природу своей волей и использовать природные преимущества в своих интересах. Числа господствуют всегда — вот что диктует победителя. Числа и стальная воля. Если десяти тысяч недостаточно, чтобы завоевать замок, бросайте в него тела, пока не кончится то, чем можно убить захватчиков.