“Как что?”
— Как ты стал таким сильным? — спросил король дальше. «В этом мире есть башня. Невидимая, эфирная, неосязаемая башня. Все мужчины и женщины, стремящиеся к богоугодным средствам, поднимаются на эту башню, этаж за этажом, раскрывая свой потенциал. Но это не бесконечная башня. В какой-то момент это прекращается. В конце концов, люди никогда не смогут стать богами. Мы скованы цепями и законами, сжимающими нас так крепко, что усилие, талант, воля, называйте это как хотите, никогда их не разорвет. Но ты… ты сделал это. Вы прорвались мимо башни. Как?”
“Ах это.” Мужчина слегка усмехнулся, когда его кожа начала отваливаться, как пепел на ветру. «Это довольно просто. Начнем с того, что я никогда не поднимался на башню.
«… а?»
«Я просто построил собственную лестницу и забрался достаточно высоко, чтобы пробить дыру в небе», - он исчезал на ветру, устрашающе, но все же был совершенно беспечен по этому поводу. Как будто ничего страшного не было. «Кирпичик за кирпичиком, смерть за смертью, страдание за страданием, я складывал это на протяжении десятков тысяч жизней. И в какой-то момент я стал тем, кем вы видите. Честно говоря, я мог бы легко убить тебя. Так было сотни лет назад».
«Но я хочу убить тебя в пределах твоего собственного гроба. Я использовал эту атаку просто для того, чтобы показать вам, что история закончена. Молодой принц станет королем, и прежде чем я погибну, я подарю ему достойный трон. Однако примечателен не я. Но ты. Я просто злоупотребил своим равнодушным бессмертием, чтобы достичь этой точки. Но ты… ты сам чуть не проломил потолок в этих пределах. И все это за жалкую продолжительность жизни нормального человека. Ты сочинил замечательную историю, король Вивенул. Разве вас не бесит то, что мир никогда об этом не узнает?» К этому моменту нижняя часть тела мужчины полностью исчезла.
«…нет», — ответил король. «Я бы предпочел, чтобы мир никогда не узнал о тщетных и жалких попытках этого старика освободиться от цепей. Все таланты в мире бесполезны под мукой безразличия. Боги все еще могли поразить меня, как будто наказывая ребенка. Но не ты. Ха-ха-ха, ха-ха, — свободно рассмеялся король, выдыхая бурю, которая накапливалась в его легких. — Я буду ждать твоего возвращения, Сайлас.
— …это ненадолго, — ответил Сайлас с улыбкой, когда последние его силы начали исчезать, как пепел на ветру. “До скорой встречи.”
Глава 203
Жил-был человек, который не мог умереть (3)
Жил-был человек, который не мог умереть. Его песни остались неспетыми, его слова невысказанными, его действия забыты с течением времени. Крошечные духовные пылинки шептались здесь и там, и их шепот хоронили ветры, ибо было бы ересью говорить о том, о чем нельзя говорить.
В высоких небесах царила ярость, гнев в наблюдающих глазах. Хоть и далеко, но они видели это близко – и боялись, протестовали, боролись. Но они не могли приблизиться к человеку, который не мог умереть. Он был выше их, как и они были выше многих других. Он был выше их, как и они выше большинства других.
Все, что они могли сделать, это молча наблюдать, как разворачивается история, затаив дыхание и гадая, чем она закончится. Ибо, в отличие от человека, они могли умереть. Они были просто старыми, но не вечными. Мало что было, и еще меньше было жизни. Ярость, жизнь за жизнью, превратилась в зависть, а зависть была уродливой, укоренившейся, гноящейся, как инфицированная рана, всепоглощающей. Они наказали человека, который не мог умереть, но это наказание было пустым. Там было пусто. Бессмысленно. Мелкий. Человек.
Жил-был человек, который не мог умереть, его крылья жизни были вечными. Его имя было произнесено в эоны небытия и было известно, хотя и никогда не произносилось по-настоящему. Все, кто дышал, желали встретиться с этим человеком, но этот человек был выше их сил. Он находился внутри купола вещей, которые их пугали. Они не могли приблизиться ни глазами, ни губами, ни ногами.
Ибо там были красные глаза волков и сапфировые глаза львов, и звери, которых невозможно описать, наблюдали за ними. Тайна была на расстоянии прикосновения их губ, но казалась несравненно далекой. Они могли видеть, но никогда не приобретали. Вечно искушенный, вечно отвергнутый.
Сайлас стоял на скале, снова наблюдая за столицей, с безразличным выражением лица, глазами, остекленевшими от вечных лет. Рядом с ним Аша играла с кошкой, которую они подобрали по пути, гладила пушистое маленькое существо, а оно протестующе мяукало всякий раз, когда останавливалось.
«Я иду», сказал он.