Мальчик размышлял, почему он не может походить на этого человека – почему смерть кажется такой удушающей, такой несправедливой, такой безумной. Почему каждый раз, когда он умирал, часть его уходила, которую он никогда не мог вернуть. Он тоже когда-то любил. И он тоже когда-то бушевал. И плакал. И засмеялся. И чувствовал все то, что должен чувствовать живущий. В его реве снова было нечто большее, чем громкость. Но теперь… все это исчезло. Нет, не сейчас. Прошло так много времени, что бессмысленно было пересчитывать годы.
Однажды он встретил старика, который боялся смерти. Он преследовал любые слухи, в которых говорилось о бессмертии: травах, жертвоприношениях, жидкостях, фруктах, животных. Он ел и пил все, что мог, в этой отчаянной попытке предотвратить смерть. Но всему приходит конец, как и старику. Он прожил девяносто восемь лет — по общему мнению, довольно долгая жизнь. И все же его последними словами, перед тем как он сделал последний вздох, были: «Еще один день». Мальчик никогда не понимал, что значит тоска – жизнь была страданием. Невозможность умереть… была запредельной. Он ненавидел невежество этого человека, потому что он не мог умереть, и все, что он хотел, это умереть.
Вспышка грома на мгновение ослепила его: двое мужчин, готовых положить конец временной истории, которая вскоре будет забыта космосом, натолкнулись друг на друга, опустошенные смехом и радостью. Один приветствовал освобождение проклятой жизни, а другой приветствовал конец пустой истории. Один размахивал мечом изо всех сил, ничего не сдерживая, а другой велел природе подчиниться его прихотям. Все это было бесплодно для мальчика. Бой был бессмысленным. Его результат был записан еще до того, как человек прибыл в этот мир. Даже сейчас оба знают, чем закончится бой. Итак, с завистью задумался мальчик, как? Как они могут продолжать наслаждаться этим?
Ничто не имело значения в длинной истории. Все события, какими бы запоминающимися они ни были, забудутся. Все герои, все злодеи, все империи и королевства, пророки и мессии, все имена, все даты, все жизни и смерти — все это в конечном итоге уйдет в небытие. Все, что останется, — это энтропия, неизменная и вечная. Мальчик жаждал энтропии. Жаждал приобщиться к неизменному, бездумному, равнодушному ничто. Хотелось забыть, стереть страдания. И вот он задумался…
Как может человек, которому суждена вечность, не отчаиваться? Ему очень хотелось найти шепот, который заменит его, но он никогда не думал, что он останется. Она была Путешественницей – мысль, рожденная из бесформенной идеи. И он был смертным человеком, обреченным страдать бесконечно, пока его разум не сломался, как и у мальчика. В чем разница между ними двумя? Почему мужчина смог вынести всю боль, все страдания, все невзгоды и невзгоды жизни… а мальчик не смог? Мужчина был слабее как душой, так и телом. Он был меньшим, проницательным, более трусливым, более высокомерным, он все портил… но он не сломался.
Однажды мальчик поверил, что мужчина сломается. Он наблюдал, как заблудший человек слепо спотыкается во времени, бездумный во всех своих действиях, словно пьяный идиот. Но как бы низко ни пал этот человек, он никогда не терял надежды. Это она его удержала? Нет. Она тоже была у мальчика. Он владел ею гораздо дольше. И она тоже отчаянно пыталась его сломать. Но нет силы, смертной или иной, которая могла бы исцелить сопротивляющийся разум. То, что сломано, в первую очередь должно хотеть исцеления. Или, по крайней мере, иметь достаточно себе, чтобы получить его сполна.
Мальчик вздохнул, его дыхание было похоже на гниение. Жизни в нем осталось мало – каждый вздох отсчитывал секунды. У него осталось около тридцати, и он просто потратил одну из-за разочарования. Но, по крайней мере, его сердце снова что-то почувствовало. Оно было слабым — даже не ощущением, не настоящим. Просто представление о том, что должно быть чувство. Как царапина в задней части горла. Он знал, что что-то не так с порядком вещей, с тем, как все происходило, но никак не мог разобраться, что и почему.
Еще одна вспышка молнии. Рука мужчины отлетела, брызнула кровь. Но на его губах играла убедительная улыбка. В его глазах горел свет, был огонь, которого у мальчика никогда не было. Даже когда его путешествие только началось. Был ли этот огонь всем, чего ему не хватало? Нет. Огонь сам по себе не может ничего поддерживать — он разрушительен по своей природе, и чем дольше он горит, тем слабее он становится, прежде чем окончательно исчезнуть.