Если бы его ноги не были сломаны, Вален был уверен, что он преклонил бы колени перед фигурой. Но все, что он мог сделать, это смотреть, продолжая тихо плакать. А пока… сейчас история испускала свои последние рыдания. Он знал, что это все из-за него. Все эти люди погибли из-за него.
— Я не думал, что ты будешь таким жестоким, — тихо произнес знакомый голос, когда перед Валеном появился мираж, вскоре сменившийся той же широкой спиной, которая была ему слишком знакома.
— Ты считаешь меня жестоким, о новорожденный? голос, который говорил, был не одним, а бесконечным. Хор слился воедино.
— Частично жестокий, частично детский, — голос Сайласа был спокоен, он был знаком. Настолько знакомое, что разбушевавшееся сердце Валена вдруг почувствовало странное спокойствие.
«Контракт был выполнен», — прогремел голос в небо, когда время остановилось. Вален не знал, откуда он это узнал, но он знал, что время остановилось. Оно замерло. Оно ждало, подчинившись воле двух фигур, которые, казалось, превосходили его.
«Однако я совершенно уверен, что фейерверк не был частью контракта», — сказал Сайлас. «Но неважно. Теперь все готово. Оставлять.”
«…кто же жесток, о новорожденный?» Огненный ореол мгновенно исчез, когда перед Сайласом появилась фигура молодой девушки, плывущая на некотором расстоянии от края скалы. Она слабо улыбалась, хотя что касается того, что означала эта улыбка… Вален ничего не знал. «Разве ты не думаешь, что бедный мальчик заслуживает наконец правды?»
— Не твоя правда.
«Какова моя правда?»
«Жестокий вид».
«Хе-хе. Ты еще не познал жестокости, о новорожденный. Я-”
— Хватит, — внезапно послышался более мягкий голос, когда рядом с Сайласом появилась женщина в простом платье, ее белоснежные волосы развевались на несуществующем ветру.
— …кстати о жестокости, — взгляд молодой девушки переместился на женщину, игривый взгляд в них исчез. «Это не было частью сделки».
— Тогда прости меня.
«…Я была слепа к его страданиям», — сказал ребенок. — Ты хорошо это скрыл.
«Мы никогда ничего не скрывали», — сказала женщина, слегка наклонив голову и улыбнувшись. «Каньоны времени не могут замаскировать то, что мы не хотим видеть».
«…действительно», — сказал ребенок. «В каком-то смысле мы все еще привязаны к тому, кем мы были раньше. Неважно, насколько сильно мы меняемся, как далеко мы развиваемся, какие измерения мы покоряем… мы все произошли от первобытности человека. Боже, — женщина внезапно посмотрела на Валена, отчего его сердце замерло. «Вера в тебя вырезала бесчисленное количество душ. Эти двое хотят оградить тебя от бремени, но я не они. Знайте, что до конца ваших дней ваше правление было брошено рекой мучений. Это бремя, которое вы должны научиться взвешивать, какими бы ни были средства».
— … цок, мелочь до конца, — женщина цокнула языком и заговорила резко.
“Действительно. Жестокий и мелочный. Как все началось.
«…он простил тебя. Давным давно.”
«И все же никогда не мог полюбить меня».
— И все же никогда не мог полюбить тебя.
— …до следующего святого дела… Аша.
— До следующего, Мередит.
Девушка внезапно исчезла, и остановленное время обратилось вспять, снова начав течь по закону природы. Ветры начали завывать и дуть, неся внизу во всех направлениях холмы пепла. Ужасное зрелище было слишком сильным, из-за чего Вален потерял сознание. Райн рядом с ним тихо плакала, стоя на коленях, узнав короткий треск голоса женщины в небе.
“… мужчина. Я там чертовски заблудился, — сказал Сайлас, взглянув на Ашу. «О чем это было?»
“Что?” Аша усмехнулась, глядя на появляющееся солнце. «Просто еще одна история любви, которой никогда не было».
Глава 208
Посему боги человеческие плачут
Ужасающие руки исчислялись миллионами, и все они простирались из темной пустоты, неуклюже движясь с мерзкими намерениями. Они царапали его, прорываясь сквозь мембрану реальности, скользя вверх и вниз по его коже, сотрясая и волнуя его душу. И на их ужасных ладонях он увидел лица, словно призраки, вырывающиеся из тонких слоев кожи. Лица боли, лица агонии, лица запредельно искаженные – нечеловеческие. Они кричали, ревели, плакали, плакали и задыхались. Это были ужасные картины ада, ожившие на его глазах.