“Что?! Ты думаешь, наша боль скучна?! Вы думаете, что наши жизни ничего не стоят?! Вы, которые сидите в своих башнях из слоновой кости и судите остальных, как будто мы животные! Я плюю на вас! Я плюю на вас всех! То, что вы родились в правильной семье, не делает вас лучше остальных! Я преподам Королевству этот урок, или я сгорю!”
“Ах, революционер, как оригинально”, — насмехался Сайлас, вздыхая в очередной раз. “Нет, подожди, я полагаю, в этом мире это может быть даже оригинально. Поскольку ты мне нравишься, и поскольку ты все равно это забудешь, позволь мне поделиться с тобой одним важным советом: революционные головы почти всегда становятся мучениками за свое дело, а все доходы от этой жертвы достаются кому-то другому. Это очень выгодно тем поэтам, которые любят писать песни о личностях, но не очень выгодно безголовым трупам людей, которые боролись за то, во что верили, но умерли, так и не дождавшись воплощения этого в жизнь. А теперь, пожалуйста, ради Бога, убейте меня”.
“Убей себя”, — Дин внезапно бросил кинжал к ногам Сайласа, его глаза были полны насмешки.“Если ты такой храбрый”. Сайлас тупо смотрел то на кинжал, то на юношу, в его глазах было странное выражение. “Что? Ты не смеешь?”
“…” Сайлас нагнулся и поднял кинжал, осмотрел его на мгновение, прежде чем воткнуть его себе в шею, на его лице появилась широкая улыбка. Он постарался как можно сильнее исказить выражение своего лица, чтобы вызвать у Дина не меньший ужас, даже если молодой человек все это забудет. Для одного мгновения, решил Сайлас, это будет отличной шуткой.
“Ч-что?! Ты… ты… ты…” последнее “ты” ушло в небытие, когда Сайлас потерял сознание.
Ты умер.
Точка сохранения ‘Невежественное пробуждение’ была инициализирована.
Вздохнув, Сайлас открыл глаза, обнаружив себя снова в лесу, сразу после того, как Райна, Теннер и Вален пообещали, что будут помнить. Трио быстро спустилось к одному и тому же разговору о планах на будущее замка, в основном игнорируя Сайласа, который остался сидеть в стороне.
Его плечи вдруг почувствовали тяжесть. В конце концов, чтобы создать такого человека, как Дина, — того, кто настолько движим безумием, врожденной потребностью в мести, что готов опустошить весь мир, чтобы получить ее, — требуется много очень ужасных вещей. Какова бы ни была история этого юноши, шрам на лице, скорее всего, был результатом. Сайлас мог рассуждать — в конце концов, существует так много историй, которые могут привести к такому исходу, но это не имело значения. Печальный факт реальности заключался в том, что Сайлас… не мог изменить его. Никакая игра слов и остроумные ссылки не могли затянуть раны на сердце мальчика.
На плечах Сайласа лежала тяжесть от того, что Дин… должен был умереть. Хотя, конечно, не от его руки — в основном потому, что Сайлас все еще не мог представить себе мысль об убийстве другого человека — мальчику все равно придется умереть. И этот яростный дух, чей огонь, вероятно, не погаснет даже в смерти… будет продолжать гореть в гневе и боли вечно.
Именно поэтому существовало разделение между намерением и человеком — Дин не обязательно был злым, но его намерения были злыми. В подобных ситуациях возникает этика: стоит ли сохранять жизнь, которая по своей сути не является злом, или намерения должны преобладать над всем остальным? Редко, если вообще когда-либо, этот вопрос имеет четкий черно-белый ответ…
Глава 41. В дикие земли, мы идем
“В связи с моим последним видением”, — сказал Сайлас. “Мы должны снова покинуть замок, на этот раз в восточном направлении”. Вален вздохнул, Теннер поморщился, Райна выглядела взволнованной, Сирс хотел заплакать, поскольку снова остался один в темноте, а Тебек недоумевал, что происходит. Приняв все реакции в штыки, Сайлас продолжил, словно не обращая на них внимания. “Здесь скрываются представители преступного мира, у которых есть намерения в отношении наших стен. Мы должны предотвратить это!”