Когда люди, увлекающиеся медитацией, читают письменные поучения и рассказы об обстоятельствах, при которых досточтимые древние вступали на путь, они должны просто опустошить свои умы.
Он даже не осознает, что продолжает высказывать вещи, которыми он противоречит себе же. Посмотрите: Когда люди, увлекающиеся медитацией, читают... Человеку, который занимается медитацией, нет необходимости читать писания, потому что все, что содержится в писаниях, только далекое эхо чьей-то медитации. А если вы сами медитируете, значит, вы у самого источника. Почему же вас должно волновать отдаленное эхо, испорченное, искаженное интерпретациями интеллектуалов, учителей, педагогов, комментаторов?
Ведь вы сами находитесь у самого источника, у самого корня, откуда произошли все писания. Человеку медитации нет нужды читать писания и поучения из писаний, но именно это советует Да Хуэй. Потом тут же он говорит: «...и рассказы об обстоятельствах, при которых досточтимые древние вступали на путь, они должны просто опустошить свои умы».
Как же вам опустошить свой ум, когда вы читаете писания, поучения и рассказы о том, как древние мудрецы вступали на путь? Вы же наполняете ум, а не опустошаете его.
Медитация опустошает ум; изучение чего угодно только наполняет его. Они диаметрально противоположны друг другу. Но Да Хуэй в одном предложении сваливает противоположное в одну кучу, так и не осознав: то, что он делает, представляется совершенно идиотским каждому, кто знает, что такое медитация.
Не разыскивайте неповторимое чудо, не ищите просветления в звуках, именах и вербальных значениях. Как же вы собираетесь читать писания, если вы не разыскиваете вербальные значения? Какие другие значения там есть? В писаниях только слова и ничего больше; вы можете воспринимать писания только как вербальные значения.
Если вы все же пытаетесь это делать, то препятствуете собственным правильным знаниям и восприятиям и никогда не вступите на путь.
Он понятия не имеет, что знания-то и представляют проблему. Нужно освободиться от них. Знания не дадут вам восприятия; знания помешают вашему восприятию. Устранение знаний очищает восприятие, совсем как когда тучи уходят, бывает абсолютно ясное небо.
Все это неизбежно случается с человеком, который насобирал всего там и сям и который сам не входил в медитацию. Нет никаких признаков, что у него был хоть какой-то вкус к медитации.
Пан Шань сказал... Он цитирует людей, потому что ходил к учителям, мастерам; он, должно быть, конспектировал то, что они говорили. Он цитирует многих людей. Пан Шань сказал: «Это все равно, что швырнуть в небо меч: стоит ли гадать, долетит он или нет?» Не будьте беспечны! Вималкирти говорил, что истина простирается за пределы глаз, ушей, носа, языка, тела и интеллекта.
Это просто забавно! Этот человек цитирует Вималкирти: «Пока вы не вышли за пределы интеллекта и всех ваших чувств, у вас не будет восприятия реальности, вы не узнаете природы своего Я». Но это никак не надоумит его, что он попросту работает через интеллект.
Дэ Шань мог увидеть, как монах входит в дверь, и тотчас ударить его своим посохом; Линь Цзи мог увидеть, как монах входит в дверь, и тотчас закричать! Все почтенные адепты называют это «поставить лицом к лицу», «сообщить прямо»; но я называю это «вывалять в грязи» и «обдать водой». Даже если вы и способны воспринять это всем своим существом под воздействием удара или крика, вы уже не человек силы — фактически, вас с головой кто-то окатил помоями из ведра. Чего же больше, если от крика или удара вы принимаетесь разыскивать чудеса или добиваетесь утонченного понимания; это и есть величайшая из глупостей.
Из-за того, что он не может понять, из-за того, что у него нет собственного опыта, он называет это величайшей из глупостей. Я постараюсь объяснить вам подробно, что эти люди делали. Они добивались огромных успехов, и они не были глупыми людьми. Да Хуэй сам — величайшая из глупостей.
Дэ Шань — знаменитый и великий мастер. Монах мог войти в дверь и тут же получить от него удар посохом. Вы должны понять ситуацию. Мастер видит ученика; он дает ему определенный коан, неразрешимую головоломку. После этого, как только ученик найдет верный ответ, он должен прийти и сообщить мастеру. Но в действительности на коан нет ответа; поэтому, когда ученик только входит, чтобы дать ответ, — зачем тратить время? Он обычно просто крепко ударяет его. Он яснее ясного дает понять, что все ответы неправильны, поэтому нет необходимости выслушивать ваш ответ. Это выглядит вроде бы очень странным — вы не дали ответа, а он уже бьет вас; если бы вы ошиблись, он мог бы ударить вас... а вдруг вы были правы? Но в том-то и дело: не бывает верного ответа, только молчание.
Поэтому не один раз еще студент получит удар — много, много раз. А потом несколько дней он не будет показываться, и Дэ Шань осведомится: «Где же он?» И отправится на то место — это был большой монастырь, прекрасный дзэнский сад — и обнаружит ученика, сидящего под деревом в глубоком молчании. Его лицо показывает, что ум больше не функционирует, что нет никаких колебаний внутри, что все безмятежно и спокойно.
И тот же самый Дэ Шань, который бил этого ученика, коснется его стоп. Как только Дэ Шань коснется его стоп, ученик откроет глаза и спросит: «Мастер, что вы делаете?»
Дэ Шань скажет: «Я касаюсь твоих стоп, потому что ты нашел ответ. Я подозревал, что случилось что-то, ведь ты много дней не приходил. Так бывает, что студенты перестают приходить только тогда, когда они нашли, — потому что о чем говорить? — ответа не существует. И они наслаждаются своим безмолвием так потрясающе... они забыли коан, они забыли мастера, они забыли все. Они живут в таком экстазе, что все остается где-то далеко».
Дэ Шань обычно находил учеников, и всегда оказывалось, что он прав, — его битье помогало. Его битье, в конце концов, заставляло их осознать, насколько он сострадает и как любит их — он не ударит понапрасну. Его удары снова и снова демонстрировали только одно: какой бы ответ вы ни нашли, он неправилен. Нет нужды выслушивать его, потому что нет возможности правильно ответить.
Ударяя, он делает очевидным, что правильного ответа не существует; ум абсолютно бессилен дать ответ.
Мало-помалу ученик забывает о коане, забывает о звуке, потому что это не приводит ни к чему, кроме синяков от посоха мастера. Но в тот момент, когда он забывает об уме, коане, мастере и о поисках какого бы то ни было ответа, он проваливается в глубину, в полное безмолвие. То безмолвие и есть ответ, но вы не можете сказать ничего об этом. И оно настолько удивительно, таинственно... вы настолько удовлетворены, что нет необходимости в признании мастером того, что вы нашли ответ. Все это становится тривиальным.
Но Да Хуэй не понимает этого вообще, и, возможно, никто — даже величайший философ в мире — не в состоянии понять, в чем здесь дело. Это выглядит просто абсурдом: сперва вы даете ему коан, а потом даже не слушаете его ответ. Но такова стратегия, стратегия великой любви и великого сострадания.
Мастер касается его стоп и просит прощения за все удары, которые он нанес... ему приходилось делать это: «Не было другого способа разрушить твой упрямый ум, разрушить твое цепляние за ум, разрушить представление, что ты можешь найти ответ посредством ума. Не только тебе больно от моего посоха, мне еще больней. За все это я касаюсь твоих стоп и прошу у тебя прощения».
Дэ Шаня любили его ученики, хоть он и бил их своим посохом; у Да Хуэя нет понимания и в помине.
Линь Цзи мог увидеть, как монах входит в дверь, и тотчас закричать! Любой интеллектуал сделает посмешище из этого. Какой смысл? — вы назначаете прием студенту, ученику в своей комнате, и вдруг орете безо всякой причины.