- Пришел брат и привел мастера. Чинят интернет. Собака провод перекусила.
Она весело улыбалась. Я это чувствовал, даже видел эти губы. И мне от ее улыбки впервые стало дурно.
- Ааааа..., интернет..., - как можно безразлично протянул я
А в голове пронеслось потоком рванувших на зеленый свет машин: "Интернет, в одиннадцать вечера? Круто". И внутри стучало, колотилось, выпрыгивало наружу.
- И скоро закончат? - поинтересовался я вдруг охрипшим голосом.
- Да скоро. Брат уже пошел к себе, а Вадику осталось что-то подпаять... Вадик, сколько еще времени нужно?
- Минут двадцать. От силы полчаса, - произнес чей-то мужской голос
И уже снова мне:
- Минут двадцать, полчаса.
И это произнесенное Вадик, и голос самого Вадика, и время на часах, и предстоящее ожидание этих двадцать минут или полчаса подкосили полностью.
Мне вдруг стало плохо и захотелось вырвать содержимое вечернего ужина, прочистить желудок. Я ощутил, что бабочки в животе неожиданно превратились в липких личинок и мохнатых гусениц. То, что могло ползать, ползало по внутренностям, оставляя слизь, фекалии и щекотали спинками поджелудочную. Тараканы забегали, словно кто-то включил яркий свет. Много тараканов. Тысячи.
- А раньше не получалось?
Я задал глупый совершенно обнажающий вопрос и сам испугался его пограничности, близкой к упрекам.
Это было впервые.
- Ну, вот пришли только к десяти. Посидели сначала немножко, выпили. Поздно начал. Уже скоро закончит.
"Мама дорогая, мама..., твою ж мать..., мама дорогая...". Я так и не понял ничего про мать, дорогая она или напротив. Это мои мозги закипали, пытаясь уничтожить всех тараканов и уложить по развалившимся полочкам массу неожиданных открытий. Про выпили - это был топор палача. И хотя я себе такой сюжет прокручивал, но в душе пролагал, что это лишь мои навязчивые допущения. А здесь все одно к одному, будто конструктор "лего" собираешь. Как все противно. Гадко и противно.
- Ну, ты там занята, не буду мешать.
Она конечно услышала в моем голосу обиду и, как умная девочка, а была она очень умной, в этом я убедился за время нашего знакомства, сказала:
- Прости меня, пожалуйста. Не обижайся.
Видно ей хотелось сказать нечто большее, чтобы успокоить меня, но присутствие постороннего не позволяло произнести правильные и самые нужные слова, способные развернуть события вспять.
Признаться, что я обиделся? Ну, уж нет, слишком много чести.
- Нет, просто был трудный день и я устал.
Голос мой восстановился и даже стал отдавать холодком. Легким октябрем, подбирающимся к зиме.
- Спокойной ночи, дорогой. Целую, - прошептала она, явно прикрыв трубку рукой.
Эта закрытость, таинственность, осторожность перед каким-то Вадиком меня добила.
Я долго не мог заснуть. Очень долго. Хотелось курить, хотя давно бросил или выпить. Щемило внутри. Но я был сильный, я сказал себе - ты сильный, а утро вечера мудренее. Хотелось быстрее провалиться в небытие, чтобы эта ночь ожиданий, предположений, допущений слилась в бесконечность, превратилась в черную дыру и исчезла навсегда. Но как только прислонялся к подушке сразу появлялись безобразные картины: вот они допивают остатки, вот он лезет к ней обниматься, а она отстраняется, но он настойчив, и она в итоге сдается, допуская, что один раз не.... А тот, любящий далекий, не факт, что еще что -то сложится, а Вадик так близко, и секса давно не было. И вот они уже в душе, потом в постели, прижались друг к другу...
Заснул я лишь под утро. К девяти поехал на работу. Голова была нормальная, видно накопил запас прочности за прошлые вдохновения. Мысли об измене больше не допускал. Просто выбросил этот хлам из головы.
Ближе к обеду я ей позвонил.
- Привет, - сказал мой взволнованный и немного робкий голос.
Будто звонил в первый раз, как месяц назад.
- Привет, - радостно ответила она.
Ее радость, будто открытие, мгновенно растопила огромный айсберг, образовавшийся этой ночью, и я понял, что сейчас все начнется сначала. И этот голос, без которого уже не могу. И что потерять его не имею права.
- Я тебя люблю, - сказал я.
- Я тебя тоже, - ответила она.
- Очень.
- Очень...