Вернее, она прислала ему записку, прося о встрече. Когда он пришёл в «Пьяного вепря», она уже была навеселе, её трясло. ТУ ночь они провели в номере для новобрачных. Валялись в огромной постели и пили.
Она рассказала ему про то, что сегодня она первый раз была с мужчиной в Доме Желаний. Первый, потому что не помнит, были ли в её жизни мужчины. Она помнит, что её жизнь началась с Клода. Он не насиловал её. Не мог. Может, и все его садистские наклонности следствие того, что таким образом замещал свою невозможность реализоваться как мужчина. Но, тем не менее, иметь дело с мужчинами она не хотела.
В ту ночь она рассказала ему про Клода. Всё.
Они лежали одетые, она у него на груди. Он обнимал её за плечи. Время от времени передавая друг другу бутылку с вином. Она рассказывала… не рыдала и не истерила, просто рассказывала, а тихие слёзы текли по её щекам. Маркус вытирал их… она не поднимала головы, поэтому не видела, как несколько слезинок скатились по его щекам.
Не одна она мучилась кошмарами. Он тоже, с того дня, как вошёл в комнату и увидел её, висящую в цепях. Кусок мяса. Когда она смотрела на них уже не видящими глазами, на грани — готовая сорваться в смерть, огрызалась, а потом, когда он снимал её с цепей, её зубы вцепились в него. Она словно впрыснула ему яд. Она впрыснула в его кровь Себя.
Его кошмары прекратились, когда барон допустил его к тренировкам с ней. Каждый день видеть, касаться её в спарринге. Временами он намеренно пропускал её удары или приёмы, чтобы поваляться с ней в пыли, снегу, грязи, траве… пропустить её удар кинжала… тогда её руки омывали его рану, втирали мазь, бинтовали.
Барон заметил его странное поведение. У них состоялся серьёзный разговор.
— Маркус, я не могу понять, я так плохо учил тебя или ты преследуешь какие-то свои цели? — спросил Перрэ, задержав его после тренировки.
Маркус молчал, не зная как ответить.
— Можешь не отвечать. Тебе понравилась девчонка. И решил произвести впечатление… или, вернее, потискаться захотелось, — барон сверлил его взглядом.
Маркус почувствовал, как вспыхнули скулы. Но взгляда не отвёл.
— Маркус, я люблю тебя как сына, она стала мне дочерью. Я пытаюсь научить вас работать совместно. Я пока не сказал ей, что ты мой ученик, она думает, ты просто партнёр для спарринга. Нужно, чтоб она думала, что единственная. И только ей под силу быть достойной Ученицей Палача. Ей это необходимо.
Я хочу, чтоб вы стали друзьями, партнёрами, напарниками. Безоговорочно доверяли друг другу. Она алмаз, требующий огранки, ты видишь это. Сам подумай, что вас ждёт? Сколько длились самые долгие отношения у тебя с женщиной? Сам-то помнишь количество этих барышень? Ты даже от помолвки отбрехался, насколько знаю, очень выгодной. И отец тебя проклял, наследства лишил.
Маркус молчал. Да, он отказался, не мог он жениться на другой. Прожить жизнь с другой… ложиться с другой в кровать… иметь детей от другой… Когда в мыслях только ОНА. В кошмарах ОНА. В самых сладких снах тоже ОНА.
— Маркус, ты слышал, что я говорю тебе?
— Наследства лишил… — повторил последние слова барона Маркус.
— Нет, ты ничего не слышал, Маркус. Я говорил, что нет у вас совместного будущего. Она — Ученик Палача и Ты — Ученик Палача. Вы напарники, друзья, товарищи. Доверие. Доверие. Доверие. Маркус, вот что должно быть между вами. Не шашни на пару раз. Хочешь бабу? Бери коня и скачи в Тирин, сними на ночь лучшую шлюху и отымей. Но про Манон забудь. Нет у неё простой женской доли. Не любить ей, не рожать. Она не сможет допустить мужчину в душу. Мёртво там, Маркус. Ты помнишь, какой мы нашли её? Знаю, помнишь. Я не могу забыть. Она вся в шрамах, ни один мужчина не захочет ласкать такое тело. Со временем рубцы сгладятся. Но она не будет простой женщиной. Она боец. Что ты можешь предложить ей, Маркус? Вы одинокие волки. И не быть вам вместе. Трахайтесь на стороне. Но не друг с другом. Это разрушит всё. Вы будете едины. Но как напарники, не любовники.
— Я люблю её, — выдавил Маркус, прикусив до крови губу, рубиновая капля побежала по подбородку. Перрэ подхватил её указательным пальцем и показал Маркусу.
— Кровь, Маркус, она всегда будет между вами. Хочешь быть с Манон? Тогда клянись мне, что забудешь о своей любви. Иначе не увидишь её больше. Я разделю вас. Не будет тренировок и вечерних посиделок, не будет купаний в озере по ночам, да-да, я знаю всё, Маркус. Ничего этого не будет. Хочешь быть с ней? Тогда клянись мне, Маркус, что будешь ей только другом, только братом. Не коснёшься её как женщины. Слышишь меня, Маркус? Клянись мне, Маркус, своей кровью клянись. И быть вам неразлучными. Нет для вас иного будущего, ПАЛАЧИ. Казнить и миловать, служить закону или вершить правосудие, если закон куплен. Незамутнённый чувствами разум нужен. Без ревности и обид. Только так ты останешься рядом с ней. Выбирай. Она рядом как друг. Или ты никогда более её не увидишь. Клянись мне, Маркус!
— Клянусь! — закричал Маркус, падая на колени перед Перрэ, ноги не держали. Он только что отрёкся от части себя, чтоб быть рядом с ней.
Перрэ схватил его за волосы и задрал голову вверх, заглянул в яростно блестящие зелёные омуты.
— Ты поклялся мне, Маркус. Помни.
Маркус смотрел в спину уходящего учителя и ненавидел его, но себя он ненавидел гораздо, гораздо больше.
Трус. Трус. Трус. И пусть уговаривал себя, что мог потерять даже возможность быть рядом с ней. Мог бы попытаться. Но здравый смысл говорил, что тогда она бы его однозначно отвергла, не готова была к отношениям с мужчиной, не нужен ей был любовник, а друг — нужен, и очень. Поэтому Маркус сделал свой выбор. А признайся он тогда ей в любви? Не смогла бы она принять его как друга…
Когда же узнал о Доме Желаний… у него сорвало крышу, он примчался к учителю рано утром, оставив Манон досыпать в «Пьяном вепре».
Звон шпаг разбудил ранним утром респектабельный дом. Слуги толпились в дверях, наблюдая за схваткой хозяина и Маркуса. Оба были в крови… Учитель и ученик — последний бой не был тренировочным. Маркус пришёл убить его. Но когда Перрэ лежал на полу у ног Маркуса, он остановил клинок в последний момент… Манон не простит ему смерти учителя.
Мужчины испепеляли друг друга взглядами.
— Ты поклялся, Маркус.
Маркус смотрел и ненавидел этого человека. Он сплюнул на пол, не говоря ни слова развернулся и ушёл. Это была последняя их встреча.
— Солер, Вы меня слышите? — недовольный голос герцога вернул Маркуса из воспоминаний.
— Разумеется, милорд. Мне повторить Ваши последние слова?
— Не нужно. Раз вы всё слышали, ступайте исполнять, — настроение у герцога было не ахти. Родственники приехали.
— Слушаюсь, — Маркус поклонился и вышел из кабинета.
Вечером Маркус застал Манон, валяющуюся на диване в гостиной. Несмотря на жару, она приказала Леону разжечь камин. Полулежала, пила чай и уплетала Ирмины пирожки с малиной.
— Отдыхаешь от трудов праведных? — спросил мужчина, присаживаясь напротив Манон в кресло. Налил себе чай и взял пирожок повертел, понюхал… мясом не пахнет. — А можно, меня покормят в этом доме мясом?
Манон посмотрела на него оценивающе, прикидывая, заслужил или нет?
— Покормят, это я себе перед ужином аппетит порчу, для тебя Ирма там расстаралась.
— Спасибо, а то устал, проголодался, — Маркус блаженно потянулся, как ему не хватало этих вечеров!
— Что слышно в столице? Герцог в ярости?
— Нет. Как ни странно, спокоен. Все распоряжения, касательно твоего розыска и задержания, отменил… А где Дарк? Он же обожает у горящего камина валяться?
Манон удивлённо вздёрнула бровь.
— В смысле — отменил? Вообще? И я могу уехать из города? — не поверила она.
— Можешь, — кивнул Маркус, отпивая чай, подумал и взял пирожок. Голод не тётка.
— Дарк на кухне, как настоящий мужчина, там, где кормят… мясом, — Манон села и вперила взгляд в Маркуса. — Рассказывай.