Илиан в ужасе посмотрел на брата, тот улыбался, очень широко улыбался. Да, теперь точно все забудут про Тиграна с Манон. Сезон охоты на Илиана открыт. Такой подлянки он не ожидал.
— Белый танец, леди, — объявил Тигран музыкантам. Заиграла музыка, дамы пошли в наступление.
— Беги, Илиан, беги, — шепнул Тигран, хлопнув брата по плечу.
Палач — Манон Авье
Одинокий всадник скакал по утреннему лесу, не успевшая высохнуть роса сверкала в лучах восходящего солнца, рядом бежал пёс.
Неделю они промаялись с младшим бароном Боне. Прикинулся невинным бараном: был пьян, поэтому и повёл себя неблагородно во время поединка у таверны. Он приставал к девушке? Да никогда, только хотел выразить восхищение красотой, его просто не так поняли. Какие четверо подосланных убийц? Никогда не видел эти трупы. А почему четвёртый свидетель погиб во дворе замка? Так новобранец: только-только в руки арбалет взял, забыл на предохранитель поставить. Ну, а что сильно наказывать хорошего парня за убийцу и лгуна, посмевшего оклеветать благородного барона, получил пять плетей, учится пользоваться арбалетом…
От всего отбрехался. Маркус предложил просто убить. Манон сказала, что без веских доказательств нельзя. Ну, если уж совсем припрёт…
Грабители за эту неделю не проявились. Через семь дней герцогская охота, а они застряли здесь. Расквартировались в таверне. Манон заняла свою обычную комнату, Маркус ту, что справа. Отряд из пятнадцати человек занял остальные, свободных для путешественников осталось всего три, но рыжий хозяин был доволен. Всё было оплачено. Манон не была в поместье, а время поджимало.
Оставила записку для Маркуса, что поехала на два дня в поместье и послезавтра вернётся. Ей нужно было побыть одной, разгрести бардак в голове.
Никогда не маялась мыслями про мужчин, а тут свалилось на голову целых три. И такие разные… Тигран… прислушалась к себе… не ёкнуло… уже не ёкнуло.
Илиан… милый балагур и братишка… первая мысль о нём… братишка…
Маркус… демон… тут без пол-литры не разобраться… столько всего намешано… и желание как мужчины, и страх потерять такого друга, как он…
Она ехала уже по своим землям. Отлично знала местность, в этом месте дорога делала поворот, огибая овраг, Манон придержала коня и выехала на небольшую поляну…
Карету окружили шестеро в масках, две пожилые монахини плакали над телом священника, лежащего на земле, молоденькую монашку двое тащили к ближайшим деревьям.
Восемь… Многовато… Гады… На моей земле…
Тренькнули тетивы её арбалетов. Минус двое и монашка в бегах. Соскочила с Ворона, расстегнула куртку, открывая доступ к метательным ножам. В её сторону уже бежали четверо. Добежало двое, ещё двое валялись с кинжалами — один в груди, другой в шее. Сейчас ей не нужно было разводить политесы, один удар — один труп.
Отработанное движение — и в левой руке дага, в правой — полуторная плеть с лезвием на конце и металлическим шипом в оголовье рукояти. Плеть совершила вращательное движение над головой Манон и опустилась сверху вниз по диагонали, вспоров артерию на шее ближайшего соперника, захрипел, рухнул на колени, зажимая рану, кровь хлестала сквозь пальцы.
Последний чуть притормозил, плеть, совершившая ещё пару вращательных движений, набирая скорость и силу, ударила его в лицо. Противник завопил, отшатываясь и открываясь для удара, дага беспрепятственно вошла в солнечное сплетение. На развороте Манон вытащила кинжал и зашагала к карете. На неё с ужасом взирали монахини и оставшиеся разбойники. Дарк шёл рядом, вздыбив шерсть и оскалив клыки, ожидающий команды «убить».
Один развернулся и побежал. Второй, с повязкой на глазу, схватил одну из монахинь, прикрываясь ею и отступая к лесу.
— Не подходи, я убью её! — проорал мужчина, приставляя лезвие к боку плачущей женщины.
— Мне безразлично, — холодно сказала Манон.
«Никогда не поддавайся на шантаж. Жертвы среди „мирных“ неизбежны. Поддашься — и он прикончит и „мирного“, и тебя, никогда не бросай оружие, если надо — убей обоих», — звучали в голове слова Перрэ.
— Всегда бесили монашки, — добавила она, зло усмехаясь.
Мужчина чуть растерялся от подобного заявления. И поплатился. Дарк, повинуясь жесту, бросился вперёд, вонзая клыки в запястье, нож выпал. Плеть же, посланная прямым ударом в лицо, срезав кружево на чепчике монашки, вошла в глаз мужчины. Монахиня без сил повалилась в траву. Слепой орал, схватившись за лицо, пытаясь одновременно отбиться от Дарка. Манон подошла и перерезала ему горло. Тело упало к её ногам.
Она узнала его. Правый глаз он потерял неделю назад у таверны. Более доказательств ей не требовалось. Барон Боне виновен.
Манон подошла к монахине, та с ужасом отшатнулась.
— Успокойтесь, матушка, — проговорила Манон тихо и ласково, — я очень уважительно отношусь к монахиням, мне нужно было отвлечь его. Поверьте, я не причиню вам вреда.
Манон протянула руку, женщина с сомнением всё же протянула свою. Манон помогла ей подняться и проводила к карете. Присела возле мужчины в сутане, проверила жилку на шее. Жив, без сознания.
— У вас есть вещи девушки, что убежала в лес? Мой пёс по запаху найдёт её.
Женщины в шоке соображали, что хочет от них этот юноша. Дарк залаял, привлекая внимание хозяйки.
Манон обернулась. Из леса выехали три всадника, за ними шёл сбежавший разбойник, на верёвке он тащил за собой сбежавшую монашку.
Знакомые всё лица. Барон Боне, «неопытный новобранец» с арбалетом в руке, «покусанный» Дарком у таверны.
— Быстро в карету, — приказала монахиням Манон, поднимаясь.
Манон вздохнула. Жалко было лошадей, придётся калечить.
Слов приветствий не было. Манон уклонилась от стрелы, пущенной в неё бароном Боне. Перрэ придавал большое значение тренировкам с уклонением от стрел. Парочка шрамов остались от этих тренировок.
Дарк взвыл — стрела «неопытного новобранца» прицельно угодила псу в грудь. Время для Манон на мгновение остановилось. Дарк лежал в изумрудной траве, лапы его дёрнулись несколько раз, словно он пытался бежать, и затих, карий глаз погас.
Что было дальше? Манон не помнила. В сознании остались обрывки… Истошные вопли женщин и мужчин, кровь, ржание лошадей… везде красное на изумруде… её остановила наступившая тишина.
Она стояла, забрызганная кровью с ног до головы. Она не убивала одним ударом, она рвала на куски… лежали истерзанные тела врагов. Манон стояла над Боне, ещё живым, её раскрытая дага всё ещё была в нем, расширенные от ужаса и боли глаза не отрывались от её лица. Медленно вынула кинжал, попутно вытягивая кишки, барон содрогнулся и захрипел, пуская красные пузыри.
— Не нужно было убивать моего пса, — проговорила Манон, схлопывая клинок воедино. Плюнула в лицо барона и пошла к Дарку, краем глаза отметив безголовое тело «новобранца».
Она опустилась на колени перед собакой. Дарк был мёртв. Из груди вырвался глухой стон, рука погладила жёсткую шерсть. Бесконечно преданный и верный. Манон сидела на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону. Последняя ниточка с тем миром. Слёзы катились по щекам, прокладывая дорожки, смывая кровь.
В чувство её привёл громкий всхлип. Она подняла голову, рядом стояла молодая монахиня и тоже плакала.
Манон поднялась. Прошлась по поляне, собирая свои клинки. Обтерла с них кровь, распределила по своим местам, плети свернула и закрепила на поясе.
Священник пришёл в себя, сидел прислонённый к колесу и трогал шишку на затылке.
— Где ваш возница? — спросила Манон.
— Убили, — всхлипнула молодая монахиня. Манон обошла карету, нашла тело мужчины со стрелой в груди. Мёртв. Вернулась к пострадавшим.
— Я отправляюсь в поместье баронессы Перрэ, если хотите, можете следовать со мной.
— Нет, мы едем в монастырь во владениях барона Боне.
— Тогда не откажите в любезности заглянуть в таверну Рыжего и рассказать о случившемся здесь Маркусу Солер, начальнику Тайной Стражи. Он охотится за этими людьми.