И все же это не рассеяло сомнений Литса.
— Не знаю уж, — заметил он.
— Это его ребенок в зале. Йозеф Гиршович — его отец. Один из самых богатых людей в Европе. А это его ребенок. Или был его ребенком.
— Они погибли?
— Они не выехали оттуда. Маленький мальчик, Джим. Ты только подумай об этом. Немцы убили его, потому что он был еврей.
— Они пытались убить множество маленьких мальчиков. Они попытались убить и этого маленького мальчика. Рели. Он оборвал себя. Ему не хотелось снова возвращаться к этому разговору.
Они подошли к двери в конце лестницы.
— Ты просто попусту тратишь свое время, — предупредил ее Литс.
— Наверное, ты прав, — согласилась она.
Сионисты надеялись поведать равнодушному западному миру о том, какие ужасы они обнаружили в оккупированной Европе. Сьюзен рассказывала страшные вещи о массовых казнях и детских лагерях смерти. Литс сказал ей, что все это пропаганда. На что она ответила, что у нее есть доказательства. Фотографии.
— Все эти фотографии ничего не значат, — жестко сказал он ей неделю назад. — Фотографии могут оказаться подделкой Вам нужен свидетель, кто-то, кто действительно там побывал. Это единственный способ заставить кого-нибудь прислушаться к вашим рассказам. Послушай, у тебя могут быть большие неприятности. Ты ведь офицер армии Соединенных Штатов. А ты путаешься с группой...
Она приложила палец к его губам, не дав ему закончить предложение. Однако позже сама вернулась к этому разговору. Никто в это не верит, сказала она. Сионистские лидеры посетили кабинеты высокого лондонского начальства, с горечью рассказывала она, их внимательно выслушали, но потом, найдя подходящий момент, вежливо выпроводили.
Сейчас, стоя во внешнем фойе и готовясь попрощаться, Литс почувствовал, как у него начинается головная боль. А головная боль всегда заканчивалась вспышкой гнева.
Господи, что за дыра! Эта облупленная краска, эти мерцающие маломощные, похожие на свечи лампочки! Здесь пахло, как в подвале, и всегда было холодно, а все люди казались болезненно-бледными и недокормленными и не поднимали глаз на него, облаченного в форму.
— Спасибо, что проводил меня, Джим, — сказала Сьюзен. — Я очень ценю это. Правда.
— Сьюзен... — Литс схватил ее за руку. — Давай не сегодня. Брось, пойдем в город.
— Спасибо, Джим, но мы с тобой уже поразвлеклись. Литс не имел ничего против того, что она уйдет от него к Филу, он знал, что все именно так и кончится, но он ненавидел, когда она оставляла его ради этих дел.
— Пожалуйста, — попросил он.
— Не могу. Я должна идти.
— Это просто...
— Просто евреи, Литс, — ответила Сьюзен. — И я тоже просто еврейка. — Она улыбнулась. — Хочешь верь, хочешь нет.
— Я верю, — возразил он.
Однако на самом деле ему в это не верилось. Она была просто американской девушкой, которая придумала свою принадлежность к этой допотопной расе.
— Нет, не веришь, — покачала головой Сьюзен. — Но иногда я все-таки тебя люблю.
И она скрылась за дверью.
На следующее утро на службе головная боль так и не оставила Литса. Он стоял и смотрел на серое небо на горизонте.
А где же Роджер? Как всегда опоздав, тот ворвался в комнату совершенно в растерзанном виде.
— Не мог поймать такси, — сказал он.
Роджер как-то заметил, что он, наверное, единственный призванный в армию человек, который каждое утро отправляется на Вторую мировую войну на такси.
— Извините, — закончил он.
Литс ничего не ответил. Он продолжал раздраженно смотреть в окно.
— Отгадайте, кого я встретил вчера вечером? Ну же, попробуйте отгадать, капитан.
Но вместо этого Литс начат выражать свое недовольство:
— Родж, ты вчера вечером не подмел. Это, конечно, не «Савой», но я не хочу, чтобы здесь было как в каком-нибудь...
— Хемингуэя.
— Хотя бы время от времени ты мог бы выбрасывать мусор из корзин для бумаг.
— Хемингуэя! Писателя! Прямо из Парижа, из Ниццы. Встретился с ним на вечеринке.
— Писателя?
— Его самого. Во плоти. Здоровый парень, усища, металлические очки. Вы бы видели, как он хлещет спиртное.
— Ты болтаешься по сомнительным компаниям.
— Только по самым лучшим. Я хожу всегда только на приличные вечеринки. Не надо говорить, что мои нашивки должны в чем-то меня сдерживать. После Билла Филдинга это самый известный человек в мире.
Распахнулась дверь, и Тони Аутвейт ворвался в кабинет, как сценическая звезда.
— Капитан Литс, отправьте мальчика побросать мячи об стенку или займите его еще чем-нибудь, — приказал он.
— Роджер, выйди.
Роджер в мгновение ока вылетел вон, бросив на ходу:
— Если я потребуюсь, то найдете меня в сквош-клубе. Тони повернулся к Литсу:
— Плохие новости. Плохие для тебя. Но довольно хорошие для меня. — Он с удовлетворением улыбнулся.
— Тебе очень нравится доказывать свое превосходство, верно? — заметил Литс.
— Да, но доказывать превосходство можно по-разному, и на этот раз я тебя действительно уделал.
Литс насторожился: неужели Тони отправляют в Бирму охотиться в джунглях на япошек? А тот продолжал:
— Ты все еще носишься с этой идеей об убийце?
— Вроде бы. Пока не получил никаких...
— Превосходно. А я могу теперь доказать, что ты не прав. Появились новые данные. — Смотрите, как он заинтересовался!
— Какие же?
— Ну хорошо. Прошлым вечером я столкнулся с одной шишкой из ПВА. Знаешь, что это такое?
— Ваша Политико-военная администрация. Что-то в этом духе.
— Именно. Во всяком случае, он знает, что означает твоя загадочная аббревиатура WVHA.
— Да?
— Да. — Тони сиял от удовольствия. Он наслаждался каждым мгновением. — Это не имеет к нам никакого отношения. И вообще не касается войны. Никаким боком не связано ни с разведкой, ни со шпионажем, ни с диверсиями. Боюсь, тебе здорово не повезло.
— И что же это такое? — спросил Литс.
Но почему его сердце так бешено забилось? Почему ему стало так трудно дышать?
— Это часть административной секции старого милого СС. Wirtschafts-und Verwaltungshauptamt. Неприметное подразделение, которое так легко пропустить на фоне более ярких организаций Твелвленда.
Литс привычно сделал перевод.
— Административно-экономический отдел, — хмуро сказал он. — Вот и все. Производят платежи. Обычные чиновники.
— Именно. Совсем не те парни, которых отправляют отстреливать генералов, а?
— Это уж точно.
— У них на данный момент совсем другие заботы. Эти чиновники заправляют одним из самых интересных феноменов Третьего рейха, старина, — заявил Тони, широко улыбаясь. — Они занимаются концентрационными лагерями.
5
Фольмерхаузен знал, что в том, что сбежал пленник, его вины не было; он даже знал, кто в этом виноват. Вина полностью лежала на капитане[11] Шеффере, совершенно некомпетентном человеке. Шеффер имел отношение ко многим делам, которые шли не так, как надо, в пункте №11. Фольмерхаузен сталкивался с такими типами и раньше: настоящий фанатик СС, злой и глупый, жестокий и подозрительный нацист из крестьян. Фольмерхаузен подробно объяснял это всем, кто его слушал, хотя таких было очень немного. Теперь он собирался объяснить это Реппу:
— Если бы люди капитана Шеффера были обучены должным образом, умели быстро реагировать и относились к данному заведению не как к лагерю отдыха, то заключенный никак не смог бы сбежать. Вместо этого они гонялись туда-сюда, как комедианты в плохом фарсе, стреляли друг в друга, орали, включили свет, гикали и свистели. Безобразие. Я думал, что войска СС, особенно знаменитая дивизия «Мертвая голова», оправдывают свою репутацию хорошо обученных войск. Увы, самые необученные новобранцы, старики и подростки, могли бы сделать это намного лучше.
Он самодовольно откинулся на спинку стула. Он высказал им все. Открыл им глаза на истинное положение вещей.