Лёка и не заметила, как прямо в кресле сном и забылась. Привиделся ей серый день на серой пустынной земле - старуха согнутая хромала по ней к сизым облакам на горизонте. "Горы", - поняла Лёка, сама будто витавшая рядом со старухой. Всем сердцем тянулась помочь той, поддержать - но нечем: рук не обнаружилось. Одним лишь взглядом Лёка была, всевидящим, бесплотным и беспомощным. Вроде горбуньи, ковылявшей вдаль по сухому серому песку. В пальцах она сжимала обломанные спицы, судорожно пытаясь не упустить висевшее на них вязание. А петли соскальзывали, и горбунья очень старалась хотя бы их не потерять - не то, что сделать новые. И всё шарила в висевшей на плече суме, искала спицы другие, целые. Искала, видела даже - но никак не могла подхватить: перед глазами то и дело возникали видения. Анка, удерживающая Вадима от пьянства. Похороны его двоюродной сестрёнки - маленький, ещё в морге заколоченный гроб... Лопнувшее колечко и грустный взгляд прозрачного карего камушка... Окованный снегом ночной Белорусский вокзал и поезд, уносящий прочь маму с папой... И всё соскальзывают петли со сломанных спиц, соскальзывают - не удержать, и целые спицы никак не даются в руки.
Мытарства старой женщины в какой-то момент погрузили смотревшую в тягучее внебытие. Очнулась она, когда измождённая странница уже стояла, дрожа, перед тонким серебристым шлейфом водопада. Как Лёка оказалась у старухи за спиной, она не поняла, но увидела в зеркале воды то же, что видела и старуха - сегодняшнюю, тридцатисемилетнюю себя.
Старуха шагнула прямо в отражение - и Лёка захлебнулась болью в онемевших из-за неловкой позы руках.
Полежала, прислушиваясь, как возвращается в них жизнь и унимается сердце. Темноту комнаты слегка разбавлял свет города, отчего было не так страшно.
"Символы, снова символы. Он всегда говорит символами. Что Ты хочешь сказать этим, Боже милый? Да, я знаю, кого видела - только вот, кто из них действительно я? Та, что идёт, - или та, к которой путь?"
И что значат эти спицы с вязанием... тоска старой женщины от невозможности сделать работу засела в Лёке занозой. Многое значат. Где-то и когда-то сама себя я сломала. Предала - других и себя. Могла же настоять тогда, чтобы Вадим не лез в аферу с квартирой - и девочка бы жива осталась. Могла бы не гнобить здоровье - и ребёночка своего не потеряла бы... Всё взаимосвязано.
Вот и нет у меня теперь ни семьи, ни детей, ни здоровья для них в обозримом будущем... чего хотела, за чем гналась всю эту жизнь? Она уже за середину перевалила - а что я сделала толкового, настоящего? Чтобы дети мои могли гордиться мной... ох, Господи. Хоть никто, кроме Тебя, и не видит, как терзает совесть, но и того более чем. Сердце горит, болит - жжёт его кто-то взглядом спокойно-неумолимым... да и не надо.
Пусть болит, пусть выбаливает. Закон был нарушен - должно быть и наказание. Которое и есть милость Твоя. Очищающая... вода... светлая... иду к Тебе.
Утро застало Лёку всё в том же кресле, свернувшуюся там птенцом в яйце. На сей раз снилось ей, будто она Дези и смотрит на мир без мыслей, без слов, внимательно слушая лёгкие-лёгкие звоны. Усталое, издёрганное сознание наслаждалось великой тишиной - и мягко ощущавшейся бесконечностью жизни.
А потом словно кто-то позвал - и она проснулась свежая, с ощущением чистоты во всём теле и с пониманием: сегодня очень важный день. Сейчас позвонит Маргарита и...
Маргарита не плакала, нет. В отчаянии не плачут.
- Вчера не сказала - тест. Положительный. Сегодня в ночи - температура и... заболела я. И кровь.
Вдох - выдох.
"Тихо. Решаем задачу".
Куда сначала?! Врача из поликлиники? Время потеряем. Очередь в консультацию женскую? Немыслимо - там беремешечки, куда ж заразной-то! Платная госпитализация? Если возьмут с вирусом. Да в любом случае - везти... просквозим ещё, растрясём... Есть! Сиделка и врач на дом! А там видно будет.
- Лёк, у меня на карточке тысяч двадцать пять есть. И дома штуки три.
- Ритуль, ложись, лежи. Я сейчас к маме твоей за ключом смотаюсь и прибегу. Надо же Сергевну выручать.
Улыбнулась, Господи.
- А может, Сергеича?
Вдох - выдох.
"У меня тоже тысяч пятнадцать... Анка!"
- Анка! Ты дома? Да в машине я, по громкой связи, потому так слышно! Анка! Деньги нужны, штук тридцать-сорок! Да! Сейчас! Жду у Ритки!
Банкомат.
Дальше!
Ритина мама, ключи в покрытой "гречихой" руке, звенят.
- Наталья Виленовна, пожалуйста, тихо, а то давление. Рита просто простыла, ей тоже нужны лекарства. Вы - выздоравливайте, это ваша главная Рите помощь!
Вдох - выдох.
- Олег Ярославович! Извините, что так рано. Мне нужен телефон Сергея. Нет, сама. Скиньте смс. Спасибо.
Неужели только вчера от этого подъезда к Ирине Витальевне отъезжала? Век прошёл. И осень я в этом году пропустила. Всего один день и был.