Иван прошел вперед, воткнул факел во вделанный в стену держатель и достал из кармана магнит.
— Ах ты ж хитрюга, — усмехнулся на это дух.
— Я возьму? — пройдя к столу, спросил Иван, указывая на торчащую из — под скелета нить. Дед согласно кивнул. Мастер привязал нить к магниту, бросил его на пол и стал волочить вокруг стола, собирая рассыпанную железную стружку. — Дед, отстань ты от своей семьи. Ну чего ты не утихомиришься никак? Чего ты на родичей так взъелся? Зачем хулиганишь?
— Наконец-то спросил, — саркастически усмехнулся дух. — Сперва меня тут всякой дрянью поливал да посыпал, да хлыстиком своим рассеять пытался. Мальца своего хоть бы пожалел. Я ж так осерчал, что едва его не заморозил. А вот от родичей своих поганых не отстану. Буду сколько смогу кошмарить. И ты мне не воспретишь.
— Мне просто интересно, за что? А насчет «воспретить» ты сильно не обольщайся. Методы найдутся. Рано или поздно я отыщу, на чем ты заякорился. Просто это время, а меня ждут в других местах, усмирять существ пострашнее полтергейста.
— Хех, ну ты мастер и наглец! Я тебе на якорек свой даже наводку дам, да фиг найдешь. Он не живой, а по всему дому ходит, и злым глазом за всем следит. А вот кошмарю за что? Да, зато! Эти ироды меня на тот свет раньше времени свели! Ради дома да землицы моей в гроб загнали.
Не сам я помер, понимаешь? Задушили во сне. Я ж их любил, души не чаял, все им, все ради них! А как сильно приболел, так стал обузой.
Вырастил Иуд на свою плешивую голову. — Дух сел на погребальный стол, и воззрился на свой скелет. — Понимаешь? Не могу простить я деток своих. И навредить не могу, так, страху только нагнать. Ни то удавил бы всех давно. Но по каким-то неведомым причинам не могу я наказать родню свою. Ни капли родной крови пролить. Если б мог куда отседава, да от дома уйти, ушел бы, чтоб глаза мои на этих паразитов не глядели. Так нет, в двух местах лишь, в доме и этих катакомбах могу обитать.
Иван все слушал, стараясь, ни слова не упустить и собирал с магнита стружку. И про якорь он уже догадался, и чего так ополчился призрак на родню. По сути, поделом им, но работу выполнить он обязан. Контракт есть контракт. И пришла ему на ум странная, и опасная идея.
— Дед, а давай договоримся? — ложа магнит в карман предложил мастер.
— Ты мне эту песню третий день поешь. Опять сейчас буянить будешь? Так я сегодня сильный, я тебя насквозь проморожу, ежели начнешь чудить. Сказал же, раз судьба такая нипочем от них не отстану, и точка!
— Да мне по большому счету на них плевать. Неприятные люди. Просто заказ есть заказ. Взял, не могу не отработать. А уговор у нас с тобой будет таков: если я якорь твой найду, и кровь твоей родни пролью, то ты пойдешь ко мне на службу. Якорь твой я себе заберу, а с ним и тебя.
— Кровь прольешь? — тут же забеспокоился дух, и мастер увидел, что говорить и на самом деле хотеть призрак может разные вещи. — Поубивать их чель собрался? — он прищурился и засветился ярче.
— Все будут живы и относительно здоровы. Слово мастера! Ну, так как? Твое слово полтергейст?
— Слово, значит, даешь? — задумался он. — Ваше слово дорогого стоит. Тогда будет, по-твоему. — Решился дух. — Клянусь!
— Ну, вот и ладушки, — улыбнулся Иван. — А теперь дедуль, иди и похулигань на славу. Посиди на дорожку, так сказать. Завтра ты уедешь со мной.
Рано утром, под слепящими лучами солнца Иван собирался в путь. Сдавать заказ. Он проверял крепление переноски Фомы, рылся в сумках, короче готовил железного коня в долгий путь.
Подмастерье, которому он поведал о том, как все решил, смотрел своему наставнику в широкую спину, думая, на — кой им вредный полтергейст, и не выйдет ли эта затея боком. Братство ликвидирует духов, как и прочую нечисть, но вот таскать с собой старого психа уже перебор.
Грузный, ревущий, будто дракон мотоцикл обогнул бетонные холмы, развалины былой, ушедшей в небытие цивилизации. Клином прошел сквозь убранные поля. Пропылил мимо ряда, собранных из хлама ветряных водокачек, наполнявших поилки для скота и вскоре остановился аккурат у крыльца дома заказчиков.
Парня Иван оставил следить за мотоциклом, чтобы дети работающих в поле батраков, не расковыряли чего и не трогали ленивого филина, а сам нацепил на пояс ножны с огромным тесаком «кукри» и поднялся на порог хозяйских хором.
Вся семья встретила мастера в обитой дубом столовой. Там был хамоватый, обрюзгший от попоек, с мешками под глазами, сын деда. Оплывшая жиром с обвисшими, бульдожьими щеками, и вечно зажеванным между ягодиц потным платьем, сыновья жена. Также, своим присутствием собрание почтила, младшая дочурка деда: наглая, нимфоманка, с засаленными черными кудрями, масляными, свинячьими глазками, и своим кисло — броженым душком.