— Поверь, мне бы очень этого хотелось. Но с китайскими комми у меня не совсем светские отношения.
Ник говорил довольно лениво, все время поглядывая на девушку.
Она опустила взгляд.
— Кажется, я начинаю понимать…
Комната наполнилась музыкой, доносящейся из отличной стереосистемы. Голос американского певца Рэя Чарльза своими необычными стонущими переходами, казалось, проникал в самое сердце. Пусть будет как будет, решил Ник. Если это ловушка, то со мной верный стилет. Ну а если нет — то древняя извилистая Сена, как в старинных романах, послужит декорацией для любовной истории.
Доминик тихо засмеялась.
— Я вдруг вспомнила. Не могу забыть, как ты смеялся, когда кругом свистели пули. Ты всегда смеешься, когда в тебя стреляют?
— Только когда выигрываю, — улыбнулся Ник в ответ.
— Держу пари, что и проигрывая, ты будешь хохотать. До самого конца.
Ник пожал плечами.
— Если это будет забавно, то да. Но наверно, не с таким удовольствием.
— Да. Только немногим из нас достается смех и жизнь. Другим вовсе ничего.
Доминик нежно поцеловала его, затем притянула к себе. Руки ее скользнули за спину, развязывая нагрудную повязку. Ее грудь обнажилась, они страстно обнялись. Ник отбросил в сторону остатки ее одежды. Прохладную прелесть ее полных грудей он ощущал как живое существо, трущееся о мышцы его груди. Широко открыв рот, она предлагала свои губы, снимая с Ника рубашку. Пройдясь по каменным мышцам плеч, ее руки соскользнули к его узкой талии, исследовали мускулистые бедра, затем принялись расстегивать молнию на брюках. Он опрокинул ее на спину, чувствуя как она направляет его движения прохладными сильными руками — к слиянию в первобытном танце любви.
— Удобно ли заниматься любовью на диване эпохи Людовика Пятнадцатого? — нежно спросил Ник с легкой насмешкой.
— В спальню, Ник…
Он легко, как ребенка, взял Доминик на руки. Приглушенный свет ночника в спальне отбрасывал причудливые тени на изысканную мебель. Он бережно опустил ее на кровать.
— Скорее, пожалуйста, скорее, Ник…
Доминик учащенно дышала, покрывая поцелуями сильное тело Ника, буквально извиваясь от нетерпения. Приподнявшись, она покрыла поцелуями широкую грудь Ника, панцирь его брюшного пресса. Ник ощущал мягкость ее волос, касающихся живота и бедер. Сильными и нежными ладонями он гладил ее молодые груди, ощущая твердость сосков под пальцами. Жадным ртом он целовал и покусывал ее прохладное тело. Наконец, гибкое тело девушки отклонилось назад, притягивая его к себе. Прекрасное «V» бедер звало Ника в пещеру ее страсти.
Как будто задержав внутри желание, она закрыла глаза и плотно сжала губы, издавая низкое мурлыканье. Как она хотела освободить страсть! Но Ник все еще удерживал себя от слияния.
Ногтями она уже царапала ему спину, забросила ногу Нику за плечо. Стоны нарастали — она призывала его.
Наконец, Ник вошел в нее. Доминик выпрямилась, как будто получив удар током, а Ник почувствовал обжигающее, обволакивающее внутреннее тепло, вошедшее в него, поющее триумфальные песни: они начали совместный долгий танец.
Вдвоем они погрузились в слепящее пламя эмоций, оказавшись при этом как бы вне телесной оболочки, глядя со стороны на любовные игры двух прекрасных животных на мягкой широкой постели.
Как молодой жеребец, Ник ласкал девушку, ее гладкую шелковистую кожу. Она идеально следовала за ним в этом нежнейшем слиянии. Они станцевали этот танец до конца, и ничто уже не удерживало ее от блаженства. На белом коне Ник въехал на звездный путь.
Но поездка еще не завершилась. Доминик ритмично дергалась под ним, отрывисто и резко вздыхая. Она вскрикнула, и Ник собрал самые глубинные силы тела, ощущая, как ее ногти наносят рисунок Эроса на его спину. Он еще увеличил сумасшедший темп ударов, и она так яростно завертелась под ним, что трудно было сказать, кто жеребец, а кто — кобыла.
И вот настало заключительное объятие. Гигантский кнут вторгся в самые глубины влажного тепла между ее бедер. Вместе они сделали последний шаг на горную вершину, где даже не хватает воздуха. Их головы закружились, они прильнули друг к другу, а Вселенная взорвалась ясным светом: все их знание мира заменилось концентрическими волнами последнего спазма.
Несколько минут Доминик молча лежала рядом, закрыв глаза. Ее руки и ноги дрожали.
Позже они выпили еще немного бренди. Они вновь исследовали загадочные области своих молодых тел, соединяясь во взаимном притяжении. Наконец, мужчина по прозвищу Килмастер вытянулся, расслабившись, его воинственный дух, делавший его по временам не человеком, а секретным агентом, улетучился. В страсти парижской ночи были забыты перелеты, шпионские сети, баланс противостояния между Москвой, Берлином, Вашингтоном и Пекином.