— Собери латунь, — сказал Габриель.
Пока Жаклин собирала стреляные гильзы, Габриель быстро и сноровисто разобрал «беретту» и, достав из багажника монтировку, несколько раз ударил ею по каждой детали пистолета, основательно их деформировав. Потом они с Жаклин уселись в машину и тронулись в обратный путь. По дороге Габриель через определенные промежутки времени выбрасывал из окна искореженные части пистолета и опустевшие патронные обоймы. После того, как они проехали деревню, Габриель в последний раз открыл окно и выбросил в ночную тьму собранные Жаклин стреляные гильзы.
Прикурив сигарету, она спросила:
— Ну и как ты оцениваешь мои успехи в стрельбе?
— Экзамен сдан, — лаконично ответил Габриель.
Глава 19
Амстердам
Всю вторую половину дня Тарик постоянно менял дислокацию, передвигаясь с места на место. Выйдя из каюты стоявшей на Амстеле баржи, он отправился на Центральный вокзал, приобрел билет первого класса на вечерний поезд до Антверпена. Затем он направился в район «красных фонарей», где, минуя бордели, секс-шопы и мрачные кислотные бары, бродил по узким аллеям и улочкам до тех пор, пока наблюдавший за ним исподтишка наркодилер не затащил его в подворотню и не предложил купить героин. Тарик немного поспорил о цене, после чего попросил тройную дозу. Расплатившись с дилером, Тарик сунул пакетики с зельем в карман и свернул на куда более респектабельную улицу.
На площади Дам он поймал такси и велел везти себя в сторону Блоеменмаркта — плавучего цветочного рынка на канале Зингель. Он направился к самому большому прилавку и попросил подобрать ему хороший букет в традиционном голландском стиле. Когда флорист осведомился, сколько он рассчитывает заплатить, Тарик ответил, что деньги не проблема. Флорист ухмыльнулся и предложил ему заглянуть в лавку минут через двадцать.
Тарик брел по рынку, мимо выставленных на продажу разноцветных тюльпанов, ирисов, лилий и подсолнечников, пока не наткнулся на художника с мольбертом. У этого человека были коротко стриженные черные волосы, бледная кожа и голубые глаза. На мольберте стоял холст, где был запечатлен Блоеменмаркт, обрамленный каналами и рядами домиков с остроконечными крышами на набережной. Этюд поражал совершенством композиции, световыми эффектами и буйством красок.
Тарик на минуту остановился, чтобы понаблюдать за работой художника.
— Вы говорите по-французски? — спросил он.
— Да, — кивнул тот, не отрывая глаз от полотна.
— Я восхищаюсь вашей работой, — сказал он.
Художник улыбнулся в ответ:
— А я — вашей.
Тарик тоже улыбнулся и пошел дальше, задаваясь вопросом, какой смысл вкладывал художник в эту брошенную им загадочную фразу.
Забрав заказанный букет, Тарик вернулся на баржу. Голландка спала. Тарик наклонился и легонько потряс ее за плечо. Она открыла глаза и взглянула на него как на сумасшедшего: дескать, зачем разбудил? Потом прикрыла глаза и пробормотала:
— Который час?
— Пора на работу.
— Лезь скорей в постель.
— У меня есть для тебя кое-что интересное. Получше, чем постельные игры.
Она распахнула веки, увидела цветы и обрадовалась.
— Это мне? И по какому случаю?
— Ты оказалась на удивление гостеприимной хозяйкой, и мне захотелось тебя отблагодарить.
— Ты мне больше нравишься, чем эти цветочки. Так что раздевайся и забирайся в постель.
— У меня есть для тебя кое-что еще.
Он вынул пакетики с героином из кармана и показал ей. Пока Инге натягивала одежду, Тарик выдвинул ящик, извлек из него свечу, шприц и алюминиевую ложку. Запалив свечу, он стал нагревать в ее пламени героин, который аккуратно насыпал в ложку, но вместо одного пакетика сразу все три. Приготовив наркотик, Тарик втянул полученную мутноватую жидкость в шприц и отнес его в спальню.
Инге сидела на краю постели, спустив ноги на пол. Перетянув руку повыше локтя резиновым жгутом, она исследовала испятнанную кровоподтеками кожу на внутренней стороне предплечья, отыскивая подходящую вену.
— Вот эта, похоже, подойдет, — сказал Тарик, ткнув пальцем в чистую вену у нее на руке, и передал ей шприц. Инге, зажав шприц в правой ладони, вонзила иглу в руку. Тарик отвел глаза, когда она, проверяя, вошла ли игла в вену, потянула поршень большим пальцем вверх и героин в шприце окрасился кровью. Инге стала давить на поршень, ослабила жгут, и наркотик начал распространяться по ее телу.
Неожиданно она вскинула голову и посмотрела на Тарика расширившимися от удивления глазами.
— Эй, Поль... что-то я никак не пойму, что со мной происходит...
Она упала на постель навзничь и стала содрогаться от охвативших все ее тело конвульсий; пустой шприц все еще торчал у нее из вены. Пока Инге совершала переход в лучший мир, Тарик спокойно готовил на кухне кофе.
Пятью минутами позже, когда переход Инге в лучший мир завершился, а Тарик укладывал свои вещи в небольшую дорожную сумку, баржу качнуло. Тарик оторопело уставился на дверь: кто-то шел по палубе! В следующее мгновение дверь распахнулась, и в каюту ввалился мощный высокий мужчина со светлыми волосами и в наушниках. Тарик подумал, что в его внешности есть нечто общее с обликом Инге. Механически отметив этот факт, он инстинктивно потянулся к пистолету, рукоять которого торчала у него за спиной, выглядывая из-за пояса брюк.
— Вы кто? — осведомился мужчина, взглянув на Тарика.
— Приятель Инге. Она позволила мне провести здесь несколько дней. — Тарик говорил спокойно, одновременно пытаясь собраться с мыслями. Неожиданное появление этого человека совершенно выбило его из колеи. Пять минут назад он, ни о чем таком не подозревая, паковал вещи, готовясь покинуть баржу навсегда. Но этот визит мог разрушить все его планы, и с этим надо было что-то делать. «Если бы я и впрямь был приятелем Инге, — подумал он, — мне нечего было бы бояться». Натянуто улыбнувшись и протянув мужчине руку, он сказал:
— Меня зовут Поль.
Мужчина, не обращая внимания на протянутую руку, бросил:
— Я Маартенс, брат Инге. Где она?
Тарик кивнул в сторону спальни.
— Все еще спит. Если вы ее брат, то наверняка знаете, что она любит поваляться в постели. — Тут Тарик вспомнил, что оставил дверь в спальню открытой. — С вашего разрешения я прикрою дверь, не то мы ее разбудим. Кстати, я только что сварил кофе. Может, выпьете чашечку?
Но Маартенс, ничего ему не сказав, сразу прошел в комнату Инге. «Вот дьявольщина!» — неслышно выругался Тарик. Он был поражен тем, с какой быстротой ситуация вышла у него из-под контроля, и понимал, что в его распоряжении осталось не более пяти секунд.
Конечно, легче всего пристрелить. Но это может иметь серьезные последствия. Убийство, совершенное с помощью огнестрельного оружия, в Нидерландах вещь почти неслыханная. Одно дело труп девушки с торчащим из вены шприцем, но два трупа, при условии, что один из них изрешечен девятимиллиметровыми пулями, — совсем другое. При таких обстоятельствах можно не сомневаться, что к расследованию будут привлечены крупные силы. Полиция обязательно допросит обитателей барж, стоящих по соседству. И кто-то из этих людей, вполне возможно, вспомнит его лицо. После этого описание его внешности попадет в руки голландской полиции, а оттуда перекочует в Интерпол. Интерпол же, без сомнения, передаст его фоторобот различным спецслужбам, в том числе и израильской. И все они займутся его, Тарика, розысками. Иными словами, пристрелить Маартенса нетрудно, но после этого придется удариться в бега и жить на нелегальном положении до скончания дней.
Тарик окинул взглядом примыкавшую к салону кухню и вспомнил, что там в стоявшем рядом с газовой плитой шкафчике хранится большой разделочный нож. Если он зарежет брата Инге этим ножом, убийство будет иметь вид преступления, совершенного на почве страсти. Равным образом его можно будет отнести к разряду уличных преступлений вроде вооруженного ограбления. Однако мысль, что ему придется убить человека ножом, вызывала у Тарика отвращение. Кроме того, он знал, что подобное преступление сопряжено с определенными трудностями. Существовала значительная вероятность того, что ему не удастся убить Маартенса одним ударом. Болезнь мозга прогрессировала, и Тарик постепенно терял силы, сноровку и присущий ему бойцовский дух. Поэтому сейчас ему меньше всего хотелось вступать в рукопашную схватку с человеком, который, что очевидно, был значительно сильнее его физически. Положение складывалось на редкость неприятное. Но хуже всего было то, что непредвиденная конфронтация с Маартенсом могла разрушить его мечты остановить переговорный процесс и свести счеты с Габриелем Аллоном. Что ни говори, Лейле следовало проявить большую осмотрительность, когда она выбирала ему жилье и подругу.