Тарик услышал, как вскрикнул в спальне Маартенс, и понял, что как бы там ни было, ему придется его застрелить. Вытащив из-за пояса «Макаров», он вдруг осознал, что у его оружия нет глушителя. Где же он может быть? Через секунду Тарик вспомнил, что отвинченный от ствола глушитель покоится в кармане его куртки, а куртка висит на спинке стула в салоне.
Вот дерьмо! Куда только подевались его хваленые осторожность и предусмотрительность?
Маартенс выскочил из спальни. Его лицо приобрело пепельный оттенок.
— Она мертва!
— О чем это вы? — вскричал Тарик, прилагая все усилия к тому, чтобы его голос звучал естественно.
— Я говорю, что она умерла! Вероятно, от передозировки.
— Наркотики?
Тарик сделал шаг по направлению к стулу, на котором висела его куртка. Если ему удастся достать из кармана глушитель и привинтить его к стволу, он, по крайней мере, покончит с Маартенсом без лишнего шума...
— У нее из руки торчит шприц, а тело еще теплое. Похоже, она укололась всего несколько минут назад. Уж не ты ли, парень, принес ей наркотики?
— Ничего не знаю ни о каких наркотиках. — Его голос звучал спокойно. Пожалуй, даже слишком спокойно в такой ситуации. Тот факт, что в его голосе не проступило даже малейшей озабоченности в связи со смертью Инге, не укрылся от ее брата. Он не поверил Тарику и, взревев от ярости, устремился к нему, размахивая кулаками.
Тарик оставил попытки достать глушитель. Оттянув затвор, он схватил пистолет обеими руками и, направив ствол в лицо Маартенсу, нажал на спуск.
Тарик действовал быстро. Хотя он убил Маартенса одним-единственным выстрелом, не приходилось сомневаться, что соседи или люди на набережной слышали хлопок. Может статься, они уже позвонили в полицию и в данную минуту полицейские едут в сторону баржи, чтобы выяснить, что произошло. Спрятав пистолет за пояс, Тарик сунул в карман стреляную гильзу, взял свою дорожную сумку, прихватил букет и вышел из салона на палубу. Над Амстелем падал снег и сгущались сумерки. Очень хорошо: сумрак поможет ему скрыться. На мгновение опустив глаза, он заметил, что оставляет на покрытой снегом палубе мокрые черные следы. Подволакивая ноги, чтобы лишить отпечатки четкости, он прошел по палубе и перебежал по сходням на набережную.
Он шел быстро, но с самым безмятежным видом. В затененном месте на набережной он швырнул в реку сумку. Всплеск едва можно было расслышать. Впрочем, даже если бы полицейские выловили из реки его сумку, ничто из того, что в ней находилось, не смогло бы их на него вывести. Тарик решил, что купит смену белья и кое-что из одежды в Антверпене. Если приедет туда.
Он шел вдоль Херенграхта в западном направлении, размышляя о том, что было бы неплохо отменить операцию, отправиться на Центральный вокзал и уехать из страны. Моргентау были легкими мишенями, а с точки зрения большой политики людьми, в общем, незначительными. Кемаль остановил на них свой выбор, потому что убить их нетрудно, и потому что это позволило бы Тарику продолжать оказывать давление на мирный процесс. Но теперь из-за инцидента на барже риск обнаружения и ареста безмерно возрос. Возможно, наилучший выход из положения — забыть об этом деле.
С поверхности канала взлетели две морские птицы и, оглашая воздух пронзительными криками, стали по широкой дуге подниматься в воздух. Тарику вдруг представилось, что ему снова восемь лет и он бежит босиком по горячему асфальту в лагере беженцев в Сидоне.
Письмо пришло во второй половине дня и было адресовано матери и отцу Тарика. В нем было сказано, что Махмуд эль-Хоурани убит в Кёльне за причастность к террористической организации. Далее говорилось, что если его младший брат Тарик пойдет по его стопам и станет террористом, то его ожидает та же участь. Отец приказал Тарику сбегать к офицеру службы безопасности ФОП и спросить, правда ли, что Махмуд погиб. Тарик нашел офицера ФОП и показал ему письмо. Человек из разведки Фронта освобождения Палестины прочитал письмо, отдал его Тарику, после чего велел вернуться к отцу и передать, что все, сказанное в письме, правда. Когда Тарик бежал по лагерю, слезы застилали ему глаза. Он боготворил Махмуда и не мог себе представить, как будет без него жить.
К тому времени, как Тарик вернулся домой, известие о полученном семейством эль-Хоурани письме распространилось по всему лагерю. За последние годы такие письма получили здесь многие семьи. У дома Тарика собрались женщины. Их стенания и пронзительные гортанные крики поднимались к небу вместе с дымом вечерних костров. Тарик вспомнил, что так кричат болотные птицы. Отыскав отца, он сказал ему, что в письме все правильно и что Махмуд умер. Отец бросил письмо в огонь. В тот момент Тарик подумал, что ему никогда не забыть проступившей на лице его отца боли. Боли и стыда — за то, что ему сообщили о смерти сына те самые люди, которые его убили.
Нет, думал Тарик, шагая вдоль Херенграхта, прерывать операцию и бежать из страны из страха перед арестом он не станет. Он слишком далеко зашел. И слишком мало времени у него осталось.
Наконец он подошел к дому. Поднявшись по ступенькам к двери, он поднял руку и позвонил. Дверь отперла молодая девушка в белом переднике горничной.
Тарик продемонстрировал ей купленный на цветочном рынке букет и на голландском языке сказал:
— Подарок господам Моргентау.
— Какая прелесть!
— Букет довольно тяжелый. Вы позволите вам помочь и внести его в дом?
— Спасибо.
Девушка сделала шаг назад, пропуская Тарика. Потом она прикрыла дверь, чтобы не впускать в дом холодный воздух с улицы, и осталась стоять у порога, держа руку на замке в ожидании, когда Тарик поставит коробку с цветами и удалится. Тарик опустил букет на стол, выхватил из-за пояса пистолет и повернулся к горничной.
Девушка открыла рот, намереваясь закричать. Тарик дважды выстрелил ей в горло.
Оттащив тело от двери, Тарик принес из ванной полотенце и подтер следы крови на полу. Потом он уселся на стул в темной гостиной и стал ждать, когда вернутся домой Дэвид и Синтия Моргентау.
Глава 20
Париж
Шамрон вызвал Габриеля на срочную встречу в сад Тюильри. Габриель обнаружил его на лавочке рядом с посыпанной гравием дорожкой. Вокруг лавочки, где сидел Шамрон, собрались голуби, склевывавшие оставшиеся от трапез туристов крошки. Горло шефа службы было обмотано серым шелковым шарфом, концы которого скрывались за лацканами его длинного черного пальто, так что лысая голова, казалось, покоилась на постаменте из тусклого черного мрамора. Шамрон поднялся с места, снял с правой руки черную кожаную перчатку, после чего резко выбросил ладонь вперед, как если бы наносил удар штык-ножом. Габриелю его ладонь показалась непривычно теплой и влажной. Пожав Габриелю руку, Шамрон подышал в перчатку и поторопился ее надеть. Он был непривычен к холоду, и парижская зима его угнетала.
Поздоровавшись, они быстро пошли по тропинке. По нападавшим с деревьев листьям они вышли из сада и зашагали по обсаженной деревьями дорожке, выводившей к Елисейским Полям.
— Сегодня утром мы получили сообщение от одного из наших друзей из голландской спецслужбы, — сказал Шамрон. — Он утверждает, что Дэвида Моргентау и его жену убил Тарик.
— Откуда такая уверенность?
— Он-то как раз ни в чем не уверен, зато я в этом не сомневаюсь. Амстердамская полиция обнаружила в барже на Амстеле тело девушки, умершей вследствие передозировки героина. Там же, на барже, был обнаружен и труп ее брата.