– Вы позволите мне пройти на крышу?
– Разумеется. Это и так понятно.
– И вы не собираетесь меня прикончить?
– Мы и не собирались. Ты сам вынудил нас немного поприкалываться над тобой. Мы не притронемся к тому, кто попадает на чердак через тайную дверь, так как это означает, что это гость Айспина.
– Кроме того, ты непригоден к употреблению.
– Непригоден? Почему же? – Эхо пришел в замешательство.
– У тебя невкусная кровь.
– Откуда вы это знаете?
– Мы чуем это.
– Твоя кровь ни для чего не годится.
– Слишком чистая.
– В ней слишком мало липидов.
– У тебя, должно быть, две печени или что-то в этом роде.
– Скажи-ка, – спросила кожемышь, которая завязала разговор, – а как тебя зовут?
– Эхо.
– Очень красивое имя.
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!
– раздалось со всех сторон.
Эхо был совершенно ошарашен так внезапно изменившейся ситуацией и стал подыскивать нужные слова.
– Спасибо, – сказал он наконец и добавил: – А, э… как вас зовут?
Одна из кожемышей откашлялась и торжественно прохрипела:
– Меня зовут Влад Первый.
– Меня зовут Влад Второй, – крикнула вторая, сидевшая рядом.
– Меня зовут Влад Третий, – проскрипела следующая.
– Меня зовут Влад Четвертый.
– Меня зовут Влад Пятый.
– Меня зовут Влад Шестой.
– Меня зовут Влад Седьмой.
– Меня зовут Влад Восьмой.
– Меня зовут Влад Девятый.
– Меня зовут Влад Десятый.
Только после того, как представился Влад одиннадцатый, Эхо понял свою ошибку. Каждая кожемышь непременно хотела назвать свое имя, и только когда Влад Две тысячи четыреста тридцать восьмой представился, они показали Эхо, который почти умирал от голода, тайную дорогу на крышу.
Крыша крыш
Когда Эхо вышел на крышу, у него возникло ощущение, будто он попал в новый мир, который был значительно больше прежнего. Сильный ветер дул ему прямо навстречу и трепал его шерсть, почти сбивая с ног – так высоко он еще никогда не поднимался. От открывшейся глазам Эхо панорамы у него перехватило дыхание. Замок Айспина служил царапке монументальной смотровой башней, у подножия которой расстилалась вся Следвайя. То, что видел Эхо с городской мостовой и что представлялось ему гигантским лабиринтом с непреодолимыми стенами, отсюда, сверху, уменьшилось до модели в миниатюре, до беспорядочной коллекции игрушек, состоящей из кукольных домиков и строительных кубиков, между которыми двигались крохотные повозки и кареты и суетились люди, напоминавшие ретивых обитателей муравейника.
Эхо неожиданно понял, как удивительно мало знал он о мире, в котором жил. Его охватило непреодолимое желание исследовать ту область за горизонтом, над которой так ослепительно светит солнце. Между городом и далекими серо-голубыми горами, разделяющими землю и небо, переливаясь сотней оттенков, лежала зеленая полоса. Леса, луга, поля – эдакий коврик из лоскутов, созданный природой! Чтобы детально исследовать только его, Эхо потребовались бы месяцы. А может быть, годы. Или даже вся жизнь.
И здесь к Эхо вновь вернулись его заботы. Месяцы! Годы! Жизнь! У него осталось лишь несколько недель. Тридцать, нет, теперь уже всего лишь двадцать девять дней. Он посмотрел на луну. Какое жуткое ощущение – целый месяц там, наверху, созерцать знак собственной смерти. Эхо, словно капли дождя, стряхнул с себя печальные мысли и принялся исследовать крышу.
Это была крыша из крыш – устремленное вверх остроконечное чудо архитектуры с мелкими и крупными коньками, с каменными стенами и лестницами, которые, казалось, бессмысленно вели вверх и вниз.
Это была не первая крыша, по которой он лазил, но она была самой большой, самой высокой, самой необычайной и самой извилистой. Десятки дымоходов возвышались, как каменные грибы с жестяными шляпками. Большая часть кровли была выложена настолько профессионально, что любой специалист об этом мог только мечтать. Но на некоторых участках она вкривь и вкось выдавалась вперед, напоминая неухоженные зубы великана, поврежденные и покореженные ветром за сотни лет. На месте, где отсутствовала одна или несколько черепиц, смытых с крыши дождем, разросся дикий сад из чертополоха, различных трав и маргариток.