– Хорошо, – сказал Айспин. – Мне кажется, что ты уже немного поправился.
Неожиданно раздался мощный раскат грома, и Эхо съежился. С тех пор как его выкинули из дома, он научился серьезно относиться к грозе. Это была не детская боязнь, которая заставляла его трепетать при каждом раскате грома и каждом ударе молнии, это было вполне обоснованное опасение возможной катастрофы. Он видел, как сильнейшие молнии расщепляли могучие дубы и сжигали амбары. Лаборатория находилась на большой высоте, в центре плотных дождевых туч, которые проникали через оконные отверстия. Здесь всюду стояли лабораторные приборы из серебра, меди и железа, что являло собой опасные объекты для статических разрядов. В этом помещении было так много легковоспламеняемых, взрывоопасных материалов и порошков, что одной-единственной молнии было бы достаточно, чтобы весь замок взлетел на воздух. Но мастер ужасок так спокойно орудовал у котла, что казалось, будто он наслаждается рискованностью всей этой ситуации. Да, Эхо подозревал, что мастер за его спиной тайно управлял грозой.
– Послушай, – сказал Айспин, качая с помощью воздуходувного меха воздух в огонь под котлом, – я хочу немного познакомить тебя с основами алхимии.
– С основами? – переспросил Эхо чуть разочарованно. – А я думал, что речь идет о новейших достижениях алхимии. О тайнах, над которыми бьются даже опытные алхимики, и тому подобное… Ты же сам это говорил!
– Кто хочет познать весь мир, должен для начала выучить таблицу умножения, – ответил Айспин, голос которого заглушил очередной сильнейший раскат грома. – Тот, кто хочет написать роман, должен прежде всего овладеть алфавитом. Кто намерен сочинить симфонию, должен познакомиться с нотами. Что толку рассказывать тебе о Prima Zateria, если ты не знаешь, как варят привидение?
Эхо навострил уши.
– И мы будем это делать? Мы будем варить привидение?
– Возможно. Посмотрим. Вероятно. Может быть. А может, и не будем. Это получается не всегда. Алхимия – это наука, но, к сожалению, неточная. Близкая к искусству, насколько это возможно для науки. А произведения искусства получаются не всегда.
Эхо с любопытством подошел ближе и потерся о ноги Айспина.
– Мы будем создавать произведение искусства, великий мастер?
– Вообще-то это была всего лишь шутка, – ответил Айспин. – Студенческая забава.
– А я думал, что ты никогда не шутишь.
– Кто это сказал? – Айспин с удивлением посмотрел на царапку.
– Ты сам это говорил.
– Я? В самом деле? Что только не говорят… Я всегда любил шутить.
– Так-так. И когда же в последний раз? – спросил Эхо, затаив дыхание.
Айспин задумался.
– Это было… э… это было… в последний раз… э…
– Ну?
– Это было… – Айспин явно напряженно думал. – Это было… бог мой, это было в мои студенческие годы!
Впервые Эхо не увидел в мимике Айспина того привычного выражения его внутренней холодности и превосходства. Это было выражение откровенного замешательства. Но оно, впрочем, так же быстро исчезло, как и появилось, и сменилось обычной гримасой власти и силы воли.
– Ну так что? – фыркнул он. – Варить мне привидение или нет?
Эхо согнулся от резкого голоса Айспина, как от удара меча.
– Я бы попросил вас об этом, – сказал он тихо.
Мастер ужасок отложил в сторону воздуходувный мех и поспешно собрал свою мантию.
– Алхимики всегда пытались всякими смехотворными попытками изменить материю, – сказал он. – Они пытались превратить свинец в золото, кровь в вино, вино в кровь, дерево в хлеб, а хлеб в бриллианты. Тогда считалось в высшей степени профессионализмом, если алхимик в полнолуние опрыскивал камень намагниченной ртутью и надеялся, что тот превратится в марципан.
– Но свинец в золото – это ведь нормально или нет? – спросил Эхо осторожно. Он когда-то уже об этом слышал.
Айспин озабоченно вздохнул.
– Я вижу, что твои знания в области алхимии соответствуют уровню средневекового деревенского дурачка. Поэтому я должен начать с самых азов.
Царапка опять съежился, правда, на сей раз не из-за раската грома. Мастер ужасок действительно мог легко обидеть своей прямолинейностью. Эхо сделал обиженную мину и отошел в сторону.
– Золото и свинец! – воскликнул Айспин с насмешкой в голосе. – Древние алхимики специально выбрали для превращения два наиболее твердых вещества.
Эхо спрятался за беспорядочной стопкой ветхих фолиантов.
– И что? – крикнул он из своего укрытия. – Почему бы и нет?