Карл шел один. Не было ни встречных, ни попутчиков. Тишину нарушали лишь редкие вскрики птиц да тихое шуршание мелкого зверья в придорожных кустах. Одиночество не утомляло Карла, но недоумение его росло. А время уходило, и это заставляло его спешить. Казалось, наступающая ночь съедает вместе со светом дня и его усилия, стремясь задержать, помешать, захватить. Спор со временем и расстоянием начинал увлекать его, погружая в состояние бездумной гонки за неведомым призом.
«Гон! – сказал он себе. – Это гон, но я не загнанный зверь».
Усилием воли, Карл заставил себя идти медленнее и дышать глубоко и размеренно. Скрип гравия под ногами успокаивал сердце. Прохладный ветерок овевал лицо. До Мостовой башни Карл добрался вовремя.
Стуча подкованными сапогами по деревянному настилу, он прошел по подъемному мосту к зеву ворот, освещенных огнем факелов, вошел под арку, миновал темный каменный тоннель, похожий на штольню рудокопов, и вышел на дамбу. За его спиной глухо зазвенели массивные цепи подъемного механизма. А перед ним снова лежала дорога.
Карл посмотрел вперед. Здесь было значительно светлее, возможно, из-за того, что слабо светилось, фосфоресцируя, само море, и еще потому, что поднявшаяся над горизонтом Че в третьей четверти освещала сбоку город и дамбу своим призрачным светом. Дамба, прямая как стрела, уходила вперед к массивной и приземистой круглой башне – Балансиру, как принято было ее называть, имея в виду то, что два отрезка дамбы по обеим ее сторонам были похожи на коромысла весов. Быстрым шагом Карл прошел двести метров до башни и обнаружил, что ворота открыты. По-видимому, в мирное время Балансир на ночь не запирался. Пройдя его насквозь, Карл вышел на последний участок дороги. Теперь перед ним во всем своем грозном великолепии открылась городская стена, замкнутая еще одной, третьей, на этот раз восьмигранной башней. Укрепления города производили впечатление. Однако кроме всего прочего они намекали на то, что даже колдунам Семи Островов был ведом страх.
«Интересно, кого же они опасаются?» – спросил себя Карл, проходя мимо молчаливых стражников в город.
Он был последним, кто вошел в город этим днем. Тяжелые, окованные железом ворота начали закрываться, едва он их миновал.
Пройдя сквозь арку ворот, Карл оказался на мощенной булыжником площади. Здесь бледный свет луны не столько прогонял тьму наступившей ночи, сколько разбавлял ее, превращая в посеребренный сумрак. Все-таки Карл смог рассмотреть и изящный фонтан, служивший, по всей видимости, не только украшением, и высокие дома, плотно обступившие площадь с трех сторон. Кое-где за мутными, бельмастыми окнами угадывались слабые огоньки свечей и масляных ламп. Впрочем, на двух домах, выходивших на площадь широкими фасадами, рядом с дверями висели фонари, горевшие слишком ярко для обычных масляных ламп. Что это было такое, Карл не знал, но, если верить вывескам, оба дома являлись гостиницами.
Справа от него темнел зев узкого переулка, идущего параллельно крепостной стене. Еще две улицы, уходившие куда-то в глубину города, начинались прямо напротив надвратной башни. Площадь была пуста, и спросить было некого, но Карл и вообще-то привык во всем полагаться на себя самого, а в данном случае – на свои ощущения. Он подошел к фонтану и огляделся. Постоялый двор справа от него назывался незамысловато, но со смыслом – «Путник, отдохни». Название Карлу понравилось, к тому же гостиница находилась справа.
Значит, «Путник», – решил он и уже через минуту, толкнув тяжелую дубовую дверь, оказался в общем зале постоялого двора.
Чутье его не обмануло – впрочем, как знать, быть может, и все остальные гостиницы в Семи Островах были такими же опрятными и уютными? Стены общего зала были оштукатурены, пол засыпан свежими опилками, высокий потолок лежал на мощных поперечных балках, с которых свисали пучки сухих трав и связки чеснока и лука. Горели масляные лампы, и пылали дрова в двух больших каминах. В дальней части зала на небольшом возвышении сидел старик музыкант и тихо наигрывал какой-то бесхитростный мотив на чембало. Тихие трогающие душу звуки плыли по полупустому залу, смешиваясь со звуками человеческой речи, с волнами тепла, идущими от каминов, и запахами кухни, которые не раздражали, но возбуждали аппетит. За длинными столами сидели в основном местные жители, но были здесь и постояльцы гостиницы. В чем тут было дело, чем они так уж отличались от зашедших посидеть за пивом горожан, сразу и не скажешь, но Карл без труда выделил их взглядом, не без удивления обнаружив среди постояльцев именно этой гостиницы и давешнюю девушку из фургона.