Капитан речного парохода не поскупился на иллюминацию, и его корабль напоминал рождественскую ель. Но ворчание Офелии по этому поводу было скорее данью привычке, потому как ей на самом деле здесь нравилось.
Ровно в восемь, когда большая часть пассажиров собралась на верхней палубе, превращенной в банкетный зал, начали праздничный ужин. Офелия сидела за столиком вместе с пожилой парой бриттов. Довольно старомодных, но живых и общительных. Леди Розалия и сэр Чарльз возложили на себя роль добрых дядюшки и тётушки, всячески опекая её в этом путешествии. И, кажется, собирались искать ей пару. Это умиляло, особенно если учесть, что оба они годились ей в пра-пра-правнуки.
Звуки музыки, сопровождавшей вечер, разносились далеко вокруг. В ней слышался и скрип несмазанных шестерёнок, и тяжёлое дыхание пара, и треск электричества. Но все вместе, наложенные рукой великого Чайковского, делали её поистине божественной. И когда настало время танцев, неведомая сила выхватывала людей из-за столов, кружа их в стремительном вихре танца.
Офелия уже несколько раз ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин разного возраста и сословной принадлежности. Но, столкнувшись с её напускной отчужденностью, те не решались подступиться.
- Вы их пугаете, милочка. - Раздалось справа от неё и, обернувшись, Офелия увидела старую даму, на плече которой сидел механический питомец в виде совы. Когти ночного хищника цеплялись за кожаный наплечник, придававший его хозяйке вид отставника.
- Разве может женщина пугать воинственных мужчин? - Изобразила она недоумение, подтверждая свои слова лёгкой улыбкой.
- С легкостью! - отчеканила старая леди. - Потому что эти бесхребетники, - она обвела зал рукой, - ни на что другое, кроме как распускать хвост, не способны.
В голосе старушки послышалась сталь, и Офелия вдруг с легкостью представила её вагнеровской валькирией.
- Когда кто-нибудь из них бился на дуэли?! А в армию?! Спросите у любого из этих бонвиванов, как они относятся к армии и Вы, милочка, поймёте, почему, - тут старая леди завернула такой речевой оборот, что даже сова заухала, - отсталые московиты отвесили нам пинка! Там, под Балаклавой, среди тех несчастных шестисот мальчишек[1], полегли все настоящие мужчины Империи, - тут она смачно сплюнула за борт. - А это так, мужчинки.
- Так что поверьте мне, милочка, - продолжила тем временем старушка, - эти хлыщи пугаются одного Вашего вида, но не расстаются с надеждой залезть Вам под юбку. Потому что искренне уверены, что проще опуститься до уровня доступности, чем вырасти до исключительности.
Впечатленная её речами, Офелия засмеялась и схватила с подноса механического слуги два бокала с брютом, протягивая один своей визави:
- А вы часом не....
- Риттмейстер Вигберг фон Краусгольц. К вашим услугам.
- Стальная Вигберг. Живая легенда!
- Не стоит выпрыгивать из панталонов от радости, милочка, - «живая легенда» одним махом осушила бокал. - Я давным-давно на пенсии, тьфу, в отставке. И всё из-за этого, - она постучала по маске пальцем и, приглядевшись, Офелия поняла, что это не маска. Это было лицо Стальной стервы, как неофициально называли Вигберг в армии. Вернее его большая часть.
- Штурм Дели[2], - пояснила она сразу, чтобы избежать неловкостей и надоевших вопросов. - После него и мы, и они никогда не станем прежними. Но, - внезапно оборвала она саму себя, - не стоит предаваться унынию, моя дорогая. Давайте-ка пройдем к бару и закажем бутылку шнапса, а не той бурды, что здесь выдают за выпивку.
Но едва собеседницы отвернулись от перил, с носа корабля раздались женские крики, затем мужской голос, что-то прокричал, и наступила тишина. И пассажиры, и команда бросились к месту происшествия, громко требуя объяснений. Офелия, пристроившись в кильватере героини почти всех войн на континенте, оказалась в первых рядах.
У ограждений правого борта без сознания лежала молодая леди с Альбиона. Вокруг неё хлопотали, по-видимому, её компаньонки. Чуть поодаль двое моряков докладывали капитану о случившемся, и Офелия напрягла слух:
- Истинно говорю, господин капитан, сэр Вулдридж стоял около лееров с леди, пил шампанское. Когда вдруг весь подобрался, словно, простите, охотничий пёс. А затем, затем прыгнул за борт, крича какую-то околесицу.