Выйдя из дома, Офелия посмотрела на небо. Среди мечущихся туч, усталое августовское солнце выглядело каким-то лишним. Застегнув ворот, она двинулась вдоль по улице в надежде поймать кэб. Адрес мёртвого профессора был в документах, но ехать для этого пришлось бы аж в Соутворк, поэтому, приготовившись к длительной прогулке, она плотно позавтракала и покормила Ангела. Люди, встреченные ею на своем пути, были как-то непривычно оживлены и разговорчивы. Некоторые улыбались и смотрели на мир вокруг, а не под ноги, тусклым, невыразительным взглядом, как большинство бриттов. Добравшись до места, Офелия решила не сразу подходить к дому Ласкеров, а покрутиться по округе. Но, пройдясь пару раз по улице напротив невысокого тёмного особняка, решила всё-таки подойти и позвонить в дверной колокольчик.
Ждать пришлось довольно долго, наконец, дверь открыл юноша, который сходу протараторил какую-то чушь о том, что никого нет дома, а он просто сосед, которого попросили поливать цветы. И попытался закрыть дверь у неё перед носом, но Офелия предусмотрительно выставила ногу, обутую в ботинок, начиная в то же время вспоминать, что где-то видела уже это лицо. Но кроме узнавания, ничего другого на ум не приходило. Однако дальше мальчишка повёл себя странно. Вместо того, чтобы придаваться панике он, как самый умный, просто отвернул от неё лицо. Чем только подогрел интерес к своей персоне. Протянув руку, Офелия хотела потянуть его за рукав, но юноша вырвал руку с неожиданной силой так, что она едва удержалась на ногах.
- А ты очень силён для своих лет, не так ли, - попыталась наладить связь добровольная помощница сыщика. - Мне нужна Мерибет Ласкер. Не знаешь, где я могу её найти?
Странный паренёк снова что-то буркнул, и уже хотел было скрыться в задних комнатах, но Офелия преградила ему путь. Наконец, он вынужден был повернуться к ней лицом. И первое, что бросилось ей в глаза, это выражение лица. Она могла забыть цвет глаз, рост и форму носа, но так, как смотрел на окружающий его мир этот юноша, не забывалось. Именно его лицо привлекло её внимание в день смерти Генриха Партингтона. Но длинные спутанные волосы мешали рассмотреть его лицо. Воспользовавшись тем, что он не пытается сбежать, Офелия протянула руку, чтобы отодвинуть его не по-мужски длинную чёлку. Неожиданно паренёк что-то вскрикнул и бросился бежать. Офелии показалось, что голос и движения принадлежали молодой женщине, но сила и одежда...
Офелия с отставанием в пару секунд бросилась следом. Не наступая на пятки, но и не теряя беглеца из виду, она проследовала через анфиладу комнат первого этажа. Ведущая наверх винтовая лестница едва не стоила ей каблуков, но разрыв был значительно сокращён. Вырвав из руки преследовательницы полу пиджака, юноша скрылся на чердаке. Разозлённая тем, что приходится бегать, Офелия взлетела по короткой лестнице разгневанной птицей, но небольшая дверка «неожиданно» оказалась закрытой. Не раздумывая ни секунды, она что было силы, ударила ногой в дверное полотно. Раздался жуткий треск, но дверь, словно старый вояка, оказалась еще крепка. Обдумав мысль о пользе и вреде стрельбы в закрытом помещении, Офелия со второго раза всё-таки выбила её традиционным способом.
Ввалившись на небольшой чердак, шумно переводя дыхание, она готовилась ко всякому, но только не к такому! Перед ней стояла девушка в мужской одежде, что по приметам всё равно оказалось, пусть и необычно, однако предсказуемо, в конце концов. Но к тому, что на чердаке их окажется трое, Офелия была не готова. Прямо на досках пола мелом была нарисована огромная пентаграмма, в центре которой сейчас стояла третья участница этого действа. Едва этот факт был ею осознан, как верный «Ремингтон» тут же покинул кобуру на бедре. Но женщина в пентаграмме даже не шелохнулась.
Она смотрела на Офелию и спокойно, доброжелательно улыбалась. Но от этой улыбки на бывшую принцессу накатывали волны жара. Жара и желания. Она чувствовала себя утлым судёнышком, плывущим по морю порочной страсти. Глаза незнакомки были то чернее ночи, то цвета высокогорного мёда, но, независимо от цвета, они порождали желание. Высокая, прекрасно сложенная, она словно предлагала себя, будто шлюхи в Уайтчепеле. Но при этом обладала осанкой и достоинством герцогини, одновременно порождая зависть, ревность и желание обладать. Единолично и безраздельно. Если бы сердце Офелии билось, то сейчас оно, несомненно, рвалось из груди, словно птица.