Скинув пальто, она придвинула саквояж поближе и, расстегнув нехитрую защёлку, извлекла небольшую коробку, в которой лежал её новый пистолет системы Браунинга [3]. Отсутствие барабана делало его намного компактней, а главное - легче её привычного «Ремингтона».
Ей захотелось прямо сейчас произвести разборку, но вежливый стук в дверь заставил убрать оружие и ответить. Как она и предполагала, принесли чай и галеты. Просидев еще некоторое время возле окна в мир, как она его окрестила, Офелия неожиданно почувствовала приступ сонливости, которому не смогла сопротивляться. Понимая, что нарушает все мыслимые правила приличия, она, тем не менее, стянув ботильоны, рухнула на узкую койку и уснула.
Проснувшись, она сразу взглянула на часы. Четырнадцать минут третьего. Ругаясь на себя, Офелия переоделась и залезла под одеяло. Лёгкое колебание гондолы навевало сон, словно вернулось детство, и нянечка укачивает её в колыбели. Воспоминание вернуло ей благостное состояние духа и, поворочавшись, она снова заснула.
Абердин встретил её туманом и сырым промозглым ветром, что словно злой шутник пытался забраться ей под пальто, чтобы вонзить свои ледяные когти. Стойко приняв вызов погоды, Офелия поймала кэб на паровой тяге и, назвав адрес, была приятно удивлена низкой цене, так как ехать было не близко. Водитель попался из молчунов, что полностью её устраивало. Она смотрела в окно, но скрытые туманом достопримечательности, если таковые и имелись, ловко прятались от её глаз. Наконец она почувствовала, что машина съехала на проселочную дорогу и спустя полчаса Офелия созерцала главную башню замка. Сюда было проведено электричество, что давало возможность осматривать замок и во тьме ночи. Стюард, выскочивший ей навстречу, подхватил саквояж и придержал дверь. Офелия одарила его улыбкой и мелкой монетой. Холл древнего замка был обставлен с чисто женским вкусом, что вызвало приятное впечатление.
- Постояльцев сейчас немного, - раздался глубокий, хриплый голос. - Поэтому можете выбрать любую из комнат, госпожа.
Владелец голоса оказался совсем не таким, как можно себе было представить. Немолодой уже мужчина чем-то неуловимо напомнил ей клерков, которыми полнилась имперская бюрократическая машина. Незаметный, услужливый, предупредительный, а также инфантильный, безынициативный, закрепощённый собственноручно придуманными правилами и устоями. Потомок гордых МакКлаудов был невысок, лыс, имел внушительное брюшко и растрёпанные бакенбарды, за которыми забывал, по-видимому, ухаживать.
- Третий этаж свободен?
- Абсолютно! У нас там три комнаты и все пустуют.
- Зелёная Леди перестала заглядывать на огонёк? - решила пошутить Офелия, но хозяин гостиницы шутку не поддержал:
- Старая леди является регулярно, особенно к тем, кто жаждет общения с потусторонним. Остальные же гости спят, как младенцы. Могу я поинтересоваться, госпожа приехала только ради приобщения к таинственному?
- Госпожа еще не решила, - холодней, чем хотелось, ответила Офелия, не любившая снобов, а низкорослый потомок горцев явно страдал этим недугом. Дальнейший разговор был бессмысленен, поэтому гостья поднялась к себе в комнату №9.
За ужином Офелия увидела почти всех постояльцев гостиницы. Молодая пара, приехавшая с континента специально ради призрака. Двое путешественников из Нового Света, которых было слышно издалека и мужчина средних лет, приехавший, видимо, откуда-то из колоний. Ужин был выше всяких похвал, а знаменитый шотландский виски развязал некоторые языки. Особенно американские. Один из путешественников решил было приударить за ней. Весь вечер невпопад обращался с какими-то надуманными вопросами, пока Офелии это не надоело, и она поднялась к себе в номер.
Посреди ночи её разбудил плач и невнятное бормотание. Трудно было спросонья определить, откуда идёт звук, особенно в старинном замке, где с акустикой всё было на высоте. Поэтому, заткнув уши берушами, Офелия снова заснула, решив выяснить утром все подробности. Однако спустившись к завтраку, она с удивлением обнаружила еще одного постояльца и вопросы о том, кто плакал и почему, частично решились. Молодой еще бритт с измождённым, осунувшимся лицом, на котором выделялись тёмные круги под глазами. Но сами глаза горели безумным огнём, словно у буйно помешанного. «Какой-нибудь революционер. - Решила про себя Офелия. - Надорвался при решении как переустроить несправедливый мир и съехал с катушек». Революционеров она не любила. Особенно после Великой Французской революции.