Номер шестой находился ровно посреди коридора. Дальше по нему жили только американцы, остальные номера пустовали. Набравшись решимости, она постучала. Плач не прекратился, зато подали голос оба ковбоя:
- Какого здесь происходит?! Хватит выть, полоумный! Если ты не успокоишься, мы выбросим тебя из окна, слабак!
Офелия замерла у двери с занесённым кулаком и молясь, чтобы эти крики никого не разбудили. Другой рукой она нащупала рукоять пистолета.
- Всё, Джим, я так больше не могу! - раздался голос второго американца. Дверь в их номер распахнулась, открытая сильной рукой, и на пороге возник одетый в одно исподнее бородатый ковбой в стетсоне [7]. Совершенно непроизвольно левая рука Офелии взметнулась вверх так, что мужчина смог заглянуть в дуло браунинга. Наступила неловкая пауза. Руки бородача непроизвольно потянулись вверх. Продолжая держать пистолет перед его носом, Офелия приложила указательный палец правой к губам. Мужчина звучно сглотнул, кивнул в знак того, что понял и, ввалившись обратно в номер, запер за собой дверь.
- Что случилось, Билли?! - раздался голос неудавшегося ухажёра.
- Там...эта, подружка твоя, с пистолетом. Наверняка пришла всадить пару пуль в твою беспокойную задницу, Джим!
- Нет. Не открывай дверь. Я ведь ничего такого не сделал.
- Заткнись, Джим! Я ложусь спать, а ты как знаешь.
Офелии, выслушавшей весь диалог, страстно захотелось прикинуться медведем и поскрестись в дверь, рыча как дикий зверь. Это наверняка было бы незабываемое зрелище, так как у обоих ковбоев нервы, видимо, ни к черту. Смысла стучать в шестой номер уже не было. Ни один, даже самый отчаянный, не открыл бы дверь после всей той свары, что устроили американцы. Поэтому ей оставалось только вернуться к себе и попытаться уснуть.
Утром, собравшись на прогулку по живописным окрестностям замка, Офелия не забыла о пистолете, уютно устроившемся в кобуре на её бедре. По возвращении придётся заказать новую, так как старый «Ремингтон» был слегка больше, отчего браунинг неплотно прилегал к ноге. Прыгая с камня на камень, она думала, как подойти к постояльцу, если шанс встретить его за обедом больше не представится. Вариантов не было и поэтому она решилась на лобовой штурм. Кто его знает, когда у господина наступит обострение и он станет абсолютно невменяемым. Камни, покрытые мхом и лишайником, выглядели словно тролли, окаменевшие на солнце. И наступая на очередной валун, Офелия представляла, что ступает по их могучим спинам. С них она видела серо-стальную водную гладь, с трёх сторон окружавшую замок. Суровая красота этого места покоряла своей неподкупностью и простотой.
Вернувшись в гостиницу голодной как молодая волчица, Офелия сразу хотела направиться на кухню, выпросить что-то наподобие вчерашнего кекса, но её перехватил владелец, одновременно исполняющий обязанности консьержа:
- Я знаю, Вы вчера беседовали с сотрудниками о постояльцах из шестого номера. Могу я узнать цель этих расспросов?
- Меня заинтересовал Ваш клиент. Вот, в принципе, и всё.
- Хотелось бы Вас попросить, госпожа Офелия, отнестись с пониманием и уважением к частной жизни моих клиентов, как Вы изволили высказаться. Мне не хотелось бы причинять большие беспокойства человеку воспитанному и легко ранимому, каковым и является мой постоялец.
Во время этого монолога ей очень хотелось двинуть ему в глаз. Просто на всякий случай. Вдруг пригодится. Поднявшись к себе в номер, Офелия вспомнила, что хотела зайти за булочками на кухню. Снова спускаться ей было лень, поэтому она скинула верхнюю одежду и, помыв руки, уселась в кресло. Книга, как верный страж, уже ждала её. Но не успела она прочитать и двух страниц, как стены старого замка сотряс крик дикой, невыносимой боли. Он рвался к небу и ни перекрытия, ни каменные стены не могли сдержать его. Неизбывная тоска и боль кричавшего буквально парализовывали слышавшего его. Офелия сразу поняла, кто кричал. И, не забыв об оружии, устремилась вниз. На втором этаже уже толпился народ. Оба американца, портье и сам владелец, как были - полураздетые, сгрудились около комнаты №6. На Офелию посмотрели почему-то недружелюбно, но все промолчали. Собравшиеся были поглощены творившимся за дверью.