Покинув кабинет директора, я навёл справки об Эконно. Как и ожидалось, в интернате он не появлялся, а потому я зашёл к знакомым второкурсникам, и за четыре серебрушки подрядил их помочь раненному перебраться из избушки сюда.
Вообще, я сейчас обратил внимание на то, что директорский разнос с последующим изгнанием из стен интерната, где мне были обеспечены и кров, и пища, меня особо не взволновал. Моя реакция была для меня самого неожиданно взвешенной и спокойной, что для моего возраста совсем не характерно. Моя оценка сложившейся ситуации больше подошла бы гораздо более взрослому человеку. Это не плохо, но, следует взять за правило анализировать не только происходящее вокруг меня, но и процессы, протекающие в моём сознании. Мне показалось, что это может быть важно. Решив на досуге обдумать всё это более тщательно, я продолжил реализацию запланированных на сегодня мероприятий.
Глава 8,2
— Важный разговор
Прогулявшись до кантины «Перламутр и пырей» я заказал на четыре часа пополудни столик на двоих в уютной нише, позволявшей вести беседу в относительном уединении. Подслушать, конечно, можно, было бы желание. Но я рассудил, что встреча двух молодых людей вряд ли возбудит чей-либо интерес. Да и подслушивать-то по большому счёту было пока нечего.
Следующие два с небольшим часа я посвятил поиску жилья, причём жилья, расположенного поближе к Северным воротам. Через эти ворота пролегала кратчайшая дорога до Пустоши. Как это ни странно, но мне удалось через полтора часа поисков снять весьма милый домишко на улице Серых Плакальщиц. Название улицы, конечно, не самое оптимистичное, но зато месяц найма этого домика мне обошёлся всего в двадцать серебрушек. Я оплатил хозяйке сразу за три месяца, и, довольный, двинул обратно в интернат. До намеченного обеда с Ануэн времени ещё было много, а потому я успевал даже перетащить свои пожитки на новое место.
Оказалось, что Эконно к моменту моего прихода в интернат уже был у себя. Я тут же направился к нему, справиться о его самочувствии, и, заодно, передать ему его долю выручки.
Надо сказать, что выглядел он так себе. Измождённое лицо, круги под глазами, да и взгляд какой-то… страдальческий. Передав ему деньги, я ещё раз намекнул на то, что было бы разумно показаться нормальному врачу, а не уповать на нашего интернатского фельдшера-коновала. Но он, сжав в кулаке эти два золотых, отрицательно мотнул головой. Ну, что ж, как говорится, каждый сам себе злобный дятел. Я с чистой совестью распрощался с ним, и пошел собирать своё имущество для переезда.
К тому времени, когда пегий ослик, нанятый мною для перевозки моего скарба, дотрюхал до места назначения, часы на башне городской ратуши как раз пробили три пополудни. Оставалось немного времени на то, чтобы распихать вещи по местам, переодеться и зайти за Ануэн. Пока всё шло по плану. Что, опять-таки было для меня нетипично. Склонность к планированию до недавнего времени была мне не очень свойственна, не говоря уже о том, чтобы выполнять запланированное в намеченные сроки. Со мной явно что-то происходило. Я изменялся. Не скажу, что бы эти изменения мне не нравились, напротив, это меня радовало. Но причина происходящего была пока не ясна, и это немного напрягало.
Мы с Ануэн сидели друг напротив друга за пока ещё пустым столиком в ожидании заказа.
— Алейс, у меня оставались артефакты, снятые с умрунов, — она запустила руку в недра свое сумки и выложила на столешницу шесть разнокалиберных перстней, — я их все зарядила, и теперь могу рассказать о том, что это за штуки.
— Ага, замечательно, — оживился я, — но, перед тем, как ты начнёшь мне про них рассказывать, я хотел бы передать тебе твою долю от нашей выручки за лут, который мы добыли тогда, у башни, и выложил на стол небольшой золотой кругляш, краем глаза внимательно наблюдая за мимикой девушки.
Сказать, что она обрадовалась, это значит, ничего не сказать. Её голубые глаза вспыхнули от радости, и на лицо наползла немного хищная улыбка. Она быстренько сгребла золотой со стола и довольно сказала:
— Спасибо, — игриво стрельнула глазками из-под ресниц, — не ожидала, если честно.
— Ну, без тебя нам пришлось бы гораздо труднее, — сказал я, отмечая её вклад в общее дело, — так что, это твои честно заработанные деньги. Но, давай об артефактах, А то я тебя прервал, не дал договорить.