Этим вопросом я поставил её в ситуацию непростого выбора. Намеренно. Таким образом, я собирался выяснить, какой побудительный мотив в её поведении превалирует. То есть, способна ли она совладать со своей алчностью ради обладания такими милыми котятами. О том, что эти котята вырастут в двух совсем не маленьких облачных леопардов, которые вполне могут и охранять, и некоторые боевые задачи выполнять, она, конечно, пока не думала, даже, несмотря на то, что я прямо указал на это. Сейчас у неё перед глазами стоял образ двух милых беззащитных котиков, так трогательно попискивающих и доверчиво смотрящих на неё влажными глазёнками.
— Конечно, оставляем, — почти сразу ответила она, чем, признаться, здорово удивила и порадовала меня. Оказывается деньги, это не такая уж и большая слабость магессы, хотя и абсолютно равнодушной к ним её тоже назвать было трудно.
— Другое дело, что за ними ведь и присматривать надо будет, — продолжила она, — а то, подрастут, и у соседей всю живность передушат, — сказав это, она проявила предусмотрительность, которой я, вообще-то, от неё не ожидал, чем заработала ещё один плюсик к своей характеристике.
— Ага, а потом могут и за самих соседей взяться, — продолжил я её здравую мысль.
— Да, проблема, — она задумалась, — а ведь абы кого к ним не приставишь, звери, мало того, что дорогие, они же ещё и очень скоро станут опасными.
— И какой выход может быть из этой ситуации? — поинтересовался я.
— Нужны орки, они даже с дикими хищниками общий язык находят, — сказала она, — только вот где их взять? Они же на земли людей только в качестве пленных и попадают. А, так как дерутся они до последнего, то и в плен их попадает совсем немного.
— Тогда нам дорога на рабский рынок, — сказал я, — заодно нужно, что бы кто-то и хозяйством занимался. У нас с тобой другие задачи будут. А рутину домашнюю надо на кого-нибудь переложить.
Действительно, только на рабском рынке был шанс разыскать тех, кто нам нужен. Да и там, если признаться, шансы найти искомое были невысоки.
— А ты справишься с орком-то? — спросил я магессу.
— По идее, должна, — неуверенно ответила она, — посмотрим, — хотя есть же рабская привязка.
— Ну, тогда давай, откладывать в долгий ящик не будем, а посетим это торжище, — предложил я, — только, перед этим надо будет ещё в пару мест зайти.
— Хорошо, — согласилась девушка, — только мне надо немного подготовиться к выходу, а то, — тут она с лукавым намёком на меня посмотрела, да так, что в паху стало тесно, — растрёпанная я какая-то…
— Ну, давай, прихорашивайся, — согласился я, осознав, что если мы продолжим так переглядываться, то никуда сегодня не попадём.
Мы, после того, как вышли из дома, сначала наведались к мастеру Хефину, где обменяли весь наш лут на тринадцать золотых даллеров и пятьдесят серебрушек, причём, шкуры и зубы павших в неравной битве облачных леопардов потянули аж на 8 золотых и пятьдесят серебряных. Таким образом, после несложных вычислений, мы определили сумму, причитающуюся Эконно за лут с того рокового рейда. Его доля составила полтора даллера. Ну, и десятина со всего, которую я должен был отдать мастеру Гваллтеру, составила один даллер и тридцать серебрушек.
Их я быстро занёс представителю Братства Лутеров. Ануэн же, сказав, что её светиться не стоит, постояла за углом, пока я расшаркивался с довольным моей активностью мастером Гваллтером. Правда, я немного подпортил ему настроение, сказав, что на протяжении Седмицы Безумных Грёз и последующих тёмных дней в пустоши соваться не рискну. Мастер Гваллтер поворчал, конечно. Но я его заверил, что потом обязательно наверстаю упущенное, когда риск для жизни снизится до приемлемых величин. Засим распрощался с ним, и вышел на улицу.
На улице увидел забавную картину. Какой-то толстенький и изрядно пьяненький бюргер, всё порывался обнять Ануэн, раскрасневшуюся от праведного гнева. Приблизившись, услышал слова толстяка:
— Ну же, цыпочка, не капризничай, пойдём со мной, — тут толстяк смешно так вскинулся, видимо, пытаясь изобразить из себя знойного сердцееда, — я дам тебе целую серебрушку! Это большие деньги! Ты купишь себе что-нибудь полезное. Ну, пойдём же со мной, я так соскучился по женской ласке, — продолжил он, но уже, почему-то, ноющим голосом.
Наверное, решил, что раз дама не клюёт на большие деньги, то, может быть, она поддастся на его уговоры из сострадания.
А у Ануэн терпение, судя по подёргиваниям её пальцев, было на исходе. Это значит, вовремя я. Ещё минуты три, и она точно размажет любвеобильного толстячка тонким слоем малинового джема по мостовой. По краю, дурень, ходит.