А покуда я размышлял, события шли себе своим чередом:
— Ты всё узнаешь в своё время, — успокаивающе пророкотал священник, — а сейчас нам следует уточнить степень твоего грехопадения. Если на твоём теле начала проявляться печать нечистого, то тогда покаяние будет ещё более жестким, продолжительным и… — тут он немного замялся, — и изнурительным.
— А как узнать, есть эта печать или нет? — всё так же, строя наивные глазки спросила Мабли, хотя, скорее всего, уже поняла, к чему дело идёт.
— Надо осмотреть тебя, — похотливо улыбнулся старый развратник, — на предмет того, а не начали ли появляться на твоей коже пятна характерной формы.
— Так мне начинать раздеваться? — опустив глаза в пол, но робко улыбаясь, уточнила девушка.
— Раздевайся, дочь моя, — и отец Дадуин тяжело вздохнул, как перед началом тяжёлой, но необходимой работы, — Да помолясь, приступим.
Глава 10
— наследник. баронесса
И я опять смотрел на своё отражение. Надо сказать, что выражение лица у меня после выхода из астрала оказалось слегка озадаченным. Если первый, так сказать, эпизод не вызывал почти никаких вопросов, то второй представлялся мне несколько более многослойным.
В самом деле. В первом эпизоде я наблюдал сцену жесткой постановки в стойло честолюбивой, но очень самонадеянной простолюдинки, возжелавшей через койку попасть в благородное сословие. Учитывая то, что я внимательно наблюдал за её гримасками, я уверен, что влюблённость свою она талантливо разыгрывала, а первоочередной целью её, до этого момента, являлось охмурение наследника, которого она ошибочно посчитала лёгкой добычей. Видимо она попала в замок относительно недавно, и не придала значения тому, о чём прислуга самозабвенно сплетничала вечерами на кухне, втихую попивая хозяйский сидр.
Молодой, но охочий до сговорчивых девок, господин был одним из самых обсуждаемых персонажей. Уже незадолго до своего четырнадцатилетия он был застигнут матерью, баронессой Гленис в пикантной ситуации в своей комнате. Дело было так, шла баронесса по коридору, и её внимание привлекли характерные звуки, которые ни с чем не спутаешь, а именно сладострастные повизгивания, ритмичный скрип кровати и громкое, натужное пыхтение… Насторожившись, она тихонько заглянула в спальню наследника и обнаружила, что юный Эйнион с неподдельным энтузиазмом трудится над её, баронессы, молодой служанкой. Ну как, молодой. Служанке было, к тому моменту, лет двадцать с небольшим, то есть, она была старше рано созревшего юноши лет на шесть. Но это никоим образом не помешало им сойтись в жарком постельном противостоянии.
В результате Эйнион прослушал полуторачасовую лекцию о благочестии, воздержании и умерщвлении плоти. Следует, правда, отметить, что ни слова из этой лекции в его подростковом мозгу не задержалось ни на минуту. Служанка же была понижена до помощницы повара. И, соответственно, теперь ублажала, в первую очередь, кулинара. Но баронессе на это было наплевать, поскольку теперь стоны и азартное повизгивание молодки раздавались, преимущественно, на кухне, и нежный слух баронессы не оскорбляли.
А меньше, чем через неделю Эйниона опять поймали на горячем, когда он, в тёмной стенной нише, располагавшейся у заколоченных дверей в давно заброшенное крыло замка, зажал смазливую горничную, и, задрав ей юбку на голову, опять самозабвенно предавался плотским утехам. Что характерно, но горничная не сопротивлялась и не возражала, а по словам начальника стражи, который, совершая ежевечерний обход замка, и стал свидетелем этого безобразия, напротив, громко стонала, показывая, как ей хорошо, и, вообще, во всём шла навстречу пожеланиям юного наследника и получала удовольствие наравне с ним.
Баронесса, трезво обдумав ситуацию, решила горничную от себя не удалять, рассудив, что если она всех, кого оприходовал её ненасытный отпрыск, будет ссылать на кухню, то сама останется без прислуги, а повар всё себе сотрёт, поскольку тоже меры не знает ни в чём. Поэтому она ограничилась только нравоучениями, после чего отправила проштрафившуюся горничную к отцу Дадуину исповедоваться и искупать грехи. Через пару часов горничная вернулась от почтенного клирика вся растрёпанная, но довольная, и бодро отрапортовала, расправляя сильно помятую юбку, что грехи полностью искупила и теперь преисполнена смирением и благонравием.