На дне ущелья, укрытый за скалой, ждал Джарри. Рядом с приборной доской флайера лежала маленькая коробочка из серебристого металла. Радио было включено. Джарри ждал передачу.
Выслушав первые слова, он растянулся на сиденье и заснул.
Когда он проснулся, вставала заря нового дня.
Передача все еще продолжалась:
«…Джарри. Все будут разбужены. Возвращайся в главную пещеру. Говорит Ян Турл. В уничтожении станций нет необходимости. Мы согласны с требованием всеобщего голосования. Пожалуйста, немедленно свяжись с нами. Мы ждем твоего ответа, Джарри…»
Он поднял флайер из багряной тени в воздух.
Конечно, его ждали. Десяток винтовок нацелился на него, едва он появился.
— Бросай оружие, Джарри, — раздался голос Ян Турла.
— Я не ношу оружия, — сказал Джарри. — И в моем флайере его нет, — добавил он.
Это было правдой, так как орудия больше не венчали турели.
Ян Турл приблизился, посмотрел ему в глаза:
— Что ж, тогда выходи.
— Благодарю, предпочитаю остаться здесь.
— Ты арестован.
— Как вы намерены поступить со мной?
— Ты будешь спать до истечения Срока Ожидания. Иди!
— Нет. И не пытайтесь стрелять или пустить в ход парализатор и газы. Если вы это сделаете, мы погибнем в ту же секунду.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Ян Турл, делая знак стрелкам.
— Мой флайер превращен в бомбу, и я держу запал в правой руке. — Джарри поднял серебристую коробку. — Пока я не отпускаю кнопку, мы в безопасности. Но если мой палец хоть на секунду ослабнет, последует взрыв, который уничтожит всю эту пещеру!
— Полагаю, ты берешь нас на испуг.
— Что ж, проверь.
— Но ведь ты тоже умрешь, Джарри!
— Теперь мне все равно. Кстати, не пытайтесь уничтожить запал, — предупредил он. — Бессмысленно. Даже в случае успеха вам это обойдется по крайней мере в две станции.
— Почему?
— Как по-вашему: что я сделал с орудиями? Я обучил красноформых пользоваться ими. В настоящий момент орудия нацелены на две станции, и, если я не вернусь до рассвета, они откроют огонь. Потом они двинутся дальше и попытаются уничтожить другие две станции.
— Ты доверил лазер зверям?
— Совершенно верно. Ну, так вы станете будить остальных для голосования?
Турл сжался, словно для прыжка, затем, видимо, передумал и обмяк.
— Почему ты так поступил, Джарри? — жалобно спросил он. — Кто они тебе? Ради них ты заставляешь страдать свой народ!
— Раз ты не ощущаешь того, что я, — ответил Джарри, — мои мотивы покажутся тебе бессмысленными. В конце концов они основаны лишь на моих чувствах, а мои чувства отличаются от твоих, ибо продиктованы скорбью и одиночеством. Попробуй, однако, понять вот что: я для них божество. Мои изображения можно найти в любом лагере. Я — Победитель Медведей с Пустыни Мертвых. Обо мне слагают легенды на протяжении двух с половиной веков, и в этих легендах я сильный, мудрый и добрый. И в таком качестве кое-чем им обязан. Если я не дарую им жизнь, кто будет славить меня? Кто будет воздавать мне хвалу у костров и отрезать для меня лучшие куски мохнатой гусеницы? Никто, Турл. А это все, чего стоит сейчас моя жизнь. Буди остальных. У тебя нет выбора.
— Хорошо, — проговорил Турл. — А если тебя не поддержат?
— Тогда я удалюсь от дел, и ты сможешь стать божеством, — сказал Джарри.
Каждый вечер, когда солнце спускается с багряного неба, Джарри Дарк смотрит на закат, ибо он не будет больше спать сном льда и камня, сном без сновидений. Он решил прожить остаток своих дней в неуловимо малом моменте Срока Ожидания и никогда не увидеть Алайонэл своего народа. Каждое утро на новой станции в Бесплодных Песках его будят звуки, похожие на треск льда, дребезжание жести, шорох стальной стружки. Потом приходят двуногие со своими дарами. Они поют и чертят знаки на снегу. Они славят его, а он улыбается им. Иногда тело его сотрясает кашель.
…Рожденный от мужчины и женщины, видоизмененный в соответствии с требованиями к форме кошачьих Y7, по классу холодных миров (модификация для Алайонэла), Джарри Дарк не мог жить ни в одном уголке Вселенной, что гарантировало ему Убежище. Это либо благословение, либо проклятье — в зависимости от того, как смотреть. Но как бы вы ни смотрели, ничего не изменится…
Так платит жизнь тем, кто служит ей самозабвенно.
Великие медленные короли
Драке и Дран сидели в Большом Тронном зале Глана и беседовали. Монархи по силе интеллекта и достоинствам внешности — а также потому, что никого больше из расы гланианцев в живых не осталось, — они безраздельно властвовали над всей планетой и над единственным подданным, дворцовым роботом Зиндромом.
Последние четыре столетия (спешка не входила в привычки рептилий) Драке размышлял о возможности существования жизни на других планетах.
— Дран, — обратился он к соправителю, — вот я подумал: на других планетах может существовать жизнь.
Их мир едва сделал несколько оборотов вокруг солнца, а Дран уже ответил:
— Верно. Может.
— Это следует выяснить, — выпалил Драке через несколько месяцев.
— Зачем? — так же быстро отозвался Дран, что давало основания подозревать, что его занимали те же мысли.
— Наше королевство, пожалуй, недонаселено, — заметил Драке, тщательно подбирая слова. — Хорошо было бы снова иметь много подданных.
Дран медленно повернул голову.
— И это верно. Что вы предлагаете?
— Я считаю, нам следует выяснить, есть ли жизнь на других планетах.
— Гм-м.
Два года пролетели совершенно незаметно. Затем Дран промолвил: «Мне надо подумать», — и отвернулся.
Вежливо соблюдя должную паузу, Драке кашлянул.
— Вы достаточно подумали?
— Нет.
Драке некоторое время пытался уследить за лучом дневного света, неуловимо быстро обегающим Тронный Зал.
— Зиндром! — наконец позвал он.
Робот застыл на месте, дав хозяину возможность увидеть себя.
— Вы звали, Великий Господин Глана?
— Да, Зиндром, достойный подданный. Те старые космические корабли, которые мы построили в былые счастливые дни и так и не собрались использовать… Какой-нибудь из них еще готов к работе?
— Я проверю, Господин.
Робот, казалось, чуть изменил позу.
— Их всего триста восемьдесят два. Четыре готовы к вылету.
— Драке, вы снова превышаете свою власть, — предупредил Дран. — Вам надлежало согласовать этот приказ со мной.
— Приношу извинения; я всего лишь хотел ускорить дело, прими вы положительное решение.
— Вы верно предугадали ход моих мыслей, — кивнул Дран, — но ваше нетерпение говорит о тайном умысле.
— Моя цель — благо королевства.
— Надеюсь. Теперь об этой экспедиции — какую часть галактики вы намереваетесь исследовать сначала?
— …Я предполагал, — вымолвил Драке после напряженной паузы, — что экспедицию поведете вы. Как более зрелый и опытный монарх, вы, без сомнения, точнее решите, достойны те или иные виды нашего просвещенного правления.
— Это так, но ваша юность, безусловно, позволит вам приложить больше сил и энергии.
— Мы можем полететь оба, в разных кораблях, — предложил Драке.
Накаляющийся спор был прерван металлоэквивалентом покашливания.
— Господа, — привлек их внимание Зиндром, — в связи с эфемерным периодом полураспада радиоактивных веществ я вынужден с прискорбием известить, что в настоящий момент лишь один корабль находится в готовности.
— Все ясно, Драке. Полетите вы.
— А вы захватите безраздельную власть и узурпируете планету? Нет, летите вы!
— Мы можем лететь вдвоем.
— Чудесно! Обезглавить королевство! Такие решения и вызвали наши нынешние политические затруднения!
— Господа, — заметил Зиндром, — если кто-нибудь в ближайшем времени не полетит, корабль станет бесполезен.
Оба хозяина внимательно посмотрели на слугу, одобряя столь логические выводы.
— Отлично, — сказали они в унисон. — Полетишь ты.