Каждое ее слово, словно капля, переполняющая чашу самообладание Дафны.
— Да я лучше умру, чем выйду за него! — вскрикивает она, да так, что несколько людей оборачиваются в ее сторону.
В пылу ярости она не замечает, что Никола Сопрано стоит на стрёме, следя за тем, чтобы никто не попытался ограбить Дафну, в сумочке которой лежит медальон ценой в целое состояние. А Джозеф Капулетти давно отправился следом за Гермионой и Кормаком.
Гермиона забыла учесть, что Кормак отнюдь не джентльмен и не станет поднимать сумочку дамы, когда та уронит ее. Даже по ее просьбе, ведь ему куда более интереснее допытываться до нее, желая услышать некие грязные подробности ее прибывания с Драко в роли «жертвы насилия».
— Я не желаю это обсуждать! Убери руку и подними мою сумочку, не то я уйду...
— Да брось, — Кормак криво ухмыляется, исследуя своими пальцами уже внутреннюю сторону ее бедра, — расскажи мне... Расскажи, что ты чувствовала, когда он раздвигал твои миленькие ножки, чтобы проникнуть в твою киску, — он насильно продвигает руку между ее сжатых бедер, касаясь ее трусиков. — Как он это делал? Он тебя связывал? Или ты все время была под Империо? Мне почему-то кажется, что тебе нравилось все, что он с тобой делал...
— А как тебе понравится, когда я прокляну тебя, если ты не уберешь свою лапу? — впиваясь ногтями ему в руку, Гермиона отталкивает ее и залепляет ему в лицо звонкую пощечину. К черту весь этот план соблазнения, терпеть это больше сил нет.
Кормак отшатывается, а на щеке у него появляется огромный яркий красный след. В один миг глаза его загораются не то гневом, не то азартом.
— Похоже, мне придется узнать на собственном опыте, что же ты чувствовала, — говорит он, силой раздвигая ее ноги и вставая между ними.
За что сиюсекундно получает от Гермионы, схватившей с барной стойки свою волшебную палочку, жалящее проклятье. Резко отпрянув от нее, он болезненно стонет, а лицо его мгновенно опухает, теряя свои черты.
— Ах ты, сучка! — В гневе он замахивается и, сам того не планируя, выбивает из ее рук палочку.
Палочка падает на пол, закатываясь куда-то. И Кормак, осознав, что он сделал, грубо хватает Гермиону за руку и волочит за собой к кровати.
— Отвали от меня! — велит она, вырываясь.
— Зачем? Разве не за этим ты сюда пришла?
Повалив ее на кровать, он применяет связывающее заклятие. И Гермиона чувствует, как ее руки оказываются привязанными к изголовью. Паника сменяется омерзением, когда Кормак, поколдовав над вырезом ее платья, обнажает ее грудь и с каким-то животным упоением наваливается на нее сверху. Гермиона отчаянно старается вырваться из веревок, в то время как МакЛагген, устроившись между ее ног, слюнявит ее грудь через тонкую ткань черного кружевного лифа. Из горла вырывается беспомощный всхлип; кровь закипает яростью, когда он отстёгивает бретельки, спуская чашечки вниз, и рассматривает ее так, словно готов съесть.
— Они даже лучше, чем я себе представлял, — задумчиво говорит он скорее сам себе, сжимая в руке ее правую грудь.
— Лучше не трогай меня своими погаными руками, не то, клянусь, тебе не поздоровиться!
Гермиона лягается ногами, попутно стараясь вырваться из путов веревок, чувствуя, как быстро бьётся ее сердце от наплывавшей истерики, едва сдерживаемой холодным рассудком.
А МакЛагген будто и не слышит ее вовсе. Попав в одну из своих многочисленных прихотливых мальчишеских грез о Гермионе Грейнджер наяву, он совершенно потерял голову.
— Какая же ты сладкая... — с придыханием произносит Кормак, проведя языком по вершине ее соска.
Гермиона задыхается от возмущения. Так противно ей ещё никогда не было. Она думает о Драко. Будь он здесь, он бы наверное убил МакЛаггена на месте. Эта мысль греет и пугает одновременно. Ей хочется, чтобы Драко пришел и забрал ее из противных лап этого козла. Но она сейчас одна. И должна помочь себе сама.
На холодном лице миссис Гринграсс впервые за этот вечер появляются человеческие эмоции: она смотрит на дочь шокировано и даже в каком-то роде скорбно.
— Почему ты не можешь быть как Астория... — разочарованно произносит она.
— Не сравнивай меня с Асторией, мама! — Затравленно глядя матери в глаза, Дафна с горечью добавляет: — В отличии от меня, у нее был выбор... — Ее голос надрывается, а в глазах стоят слезы. — Папа смог предоставить Астории возможность выбирать, не позволив тебе сломать ей жизнь, так, как ты сломала мою!
— Дочка... — с жалостью произносит беспомощный к судьбе дочери мистер Гринграсс.
Пока Кормак облапывал ее, Гермиона осыпала его такими отборными ругательствами, к которым она раньше думала никогда не прибежит.
— Не знал, что такие хорошие девочки, как ты, могут быть такими плохими, — ехидничает МакЛагген, отстраняясь от ее груди. — Поди от Малфоя таких слов набралась...
— Да пошел ты, знаешь куда, ублюдок хренов! — рычит Гермиона, дёргая веревки с такой силой, что саднит кожа на запястьях.
Судя по довольной, немного спавшей от отека роже МакЛаггена, ее оскорбления его ничуть не задевают. А скорее раззадоривают.
— Как мило, — ржёт он. — Если с ним ты так же сопротивлялась, то я понимаю его желание к тебе, от тебя же невозможно устоять!
— Дай мне только освободиться, и я тебя в порошок сотру, сволочь!
На секунду, от того взгляда, каким Грейнджер его одаривает, в глазах Кормака проскальзывает тень страха.
— Да ладно тебе... Уверен, тебя это все заводит. Я даже могу проверить...
В этот момент он просовывает руку под задравшееся платье, но, к своему сожалению, обнаруживает абсолютно сухие трусики. Для Гермионы же это становится последней каплей. На нее накатывает настоящая паника. Она понимает, что Дафна не сможет найти ее, ведь она не в состоянии дотянуться до зачарованной монеты, чтобы сообщить в каком номере находится. А МакЛагген по всей видимости и не собирается останавливаться. Он ее изнасилует, если она ничего не предпримет. Но что она может, будучи связанной?
От паники и безысходности по венам растекается гнев и ярость. Возникает жгучее желание придушить МакЛаггена собственными руками. Чтобы он не трогал ее. Чтобы молил о пощаде. Жестокость. Гермиона не знала, что в ней ее может быть так много. Но сейчас вся эта буря эмоций просто кипит и бурлит в ней. И не зря, она является сильнейшей ведьмой своего возраста... Выброс магии вырывается из нее и освобождает от веревок, как раз в тот момент, когда Кормак вопреки всему намеревается стянуть с нее трусики.
До этого Гермиона ни разу не практиковала беспалочковую магию, но вот, эта феноменальная способность дала о себе знать, чтобы защититься в самый нужный момент.
Пока МакЛагген застыл в шоке, не понимая, как это ей удалось высвободиться, Гермиона отшвыривает его тяжёлую тушу от себя потоком магии. Да так, что парень скатывается с кровати на пол. Засунув бретельки бюстгальтера в петли, Гермиона неспешно слезает с постели и достает из пояса монетку; потерев ее между пальцев, она отправляет Дафне сообщение.
Саундтрек: Nicki Minaj – Chun-Li
Дафна не желает выслушивать отца с его сожалениями. Она не винит его так, как мать, но слушать это сил больше нет. Утерев слезы, она разворачивается и оставляет родителей. Мать зовёт ее по имени, приказывая ей вернуться. Но Дафна ускоряет шаг в противоположном от нее направлении. Ненавистный голос матери стихает, и Дафна было успокаивается, как тут видит Сопрано, стремительно надвигающегося к ней навстречу.
— В чем дело? — спрашивает его она. Но все внимание мужчины обращено на кого-то за ее спиной.
В его руках палочка, и он поднимает ее перед собой.
— Опустите палочку, леди, — велит он.
Оборачиваясь назад, Дафна видит свою мать, зачем-то нацелившую на нее палочку.
— Ты что, хотела насильно забрать меня домой? — До Дафны доходит осознание происходящего. — И ты позволил бы ей это? — обращаясь к отцу, потрясённо спрашивает она.