— В том то и дело, что я его не представляю вообще!
Пока Тео отчаянно просит раскрасневшуюся от гнева Дафну успокоится, они не замечают Верховную, которая на выходе из зала застает последние мгновения их схватки. Когда же они одновременно замечают ее присутствие, то тут же замирают, оглядываясь на Пэнси, лежащую на полу без движений.
Заинтриговано сощурившись на них, Верховная едва заметно поднимает уголки своих темно-алых губ и, не задавая вопросов, лишь загадочно поводив четко очерченной темной бровью, собирается пройти мимо. Но по пути резко останавливается подле Дафны и, опуская небрежный, надменный взгляд на Пэнси, говорит манерно беспристрастным тоном:
— Эта сучка и в правду раздражала, понятия не имею, почему мы ее вообще все еще терпим... — вернув взгляд к Дафне, Верховная пронзает ее пристальным взглядом черных глаз и со скупой улыбкой добавляет: — Думаю, я определенно не жалею, что ты теперь с нами.
Она уходит, и шлейф накидки царственно тянется за ведьмой по черному мрамору; эполеты на ее плечах и диадема поблескивают в свете парящих над потолком магических огней. Дафна смотрит ей вслед, невольно отдавая должное ее образу, и чувствует, как Тео тянет ее за собой за руку, уводя от Паркинсон от греха подальше. Нехотя плетясь за ним, Дафна прокручивает в голове информацию, полученную на собрании, и последние слова Верховной. Выходя за кованые черные ворота, чтобы аппарировать, она на миг оборачивается, окидывая могущественное готическое имение ожесточившимся взглядом и еле слышно произносит:
— Поверь, еще пожалеешь.
Саундтрек: Boy Epic – Scars (Piano Version)
Хуже всего ожидание и наведение.
Хуже всего быть здесь: за роялем в доме Забини, заливая себе в глотку огневиски, когда ей причиняют боль... Драко бы все отдал, чтобы сейчас быть там с ней. Все, что угодно, лишь не испытывать эту адскую муку. Зная, что он сейчас ничем не может помочь своей любимой. Зная, что бесполезен. Нет ничего хуже этого чувства. Оно разрывало его на части изнутри.
Он играет одну из самых эмоциональных мелодий, которым его научила Нарцисса еще в детстве, лишь бы только занять себя чем-то. Алкоголь притупляет безысходность, злость и отчаяние. Музыка хоть немного, но успокаивает его. Но ничто не может вытеснить из его головы образ Гермионы, испытывающей пытки... нуждающейся в нем. Оказаться на ее месте было бы для него сейчас спасением.
В первые несколько часов они с Блейзом натворили не мало. Забини тоже был не в себе. Всполошив весь мафиозный клан, они назначили безумно большую награду тому, кто сможет найти лазейку в логово Верховных. Это было далеко не главным планом их действий, ведь он безнадежен. Главный требовал терпения и времени. Никто и на милю не желал сейчас иметь дело с Драконом и Коброй, после того, что они сделали с Кровавым Джо-Джо, когда тот пытался их надурить, выдав неверное местоположение замка, чтобы получить награду и после навсегда скрыться. Последствия: разгромленный главный зал поместья Забини, от того как Драко потоком магии швырнул головореза через весь зал в люстру, а Блейз добил. Этот урод доставил ему неприятности, отвлекая своей жадностью, из-за чего Блейз был в стороне и не мог помочь, когда Нотт выбрался из камеры и похищал Гермиону, и, что особенно его разозлило, — держал Дафну в заложниках, грозясь ее покалечить. Попав под горячую руку криминальных боссов, Джо-Джо повезло остаться живым, но пришлось ему несладко. Малфой и Забини изрядно выпустили на нем ярость и стерли память, изгнав из клана.
Все это случилось той злополучной ночью, сейчас же уже был вечер следующего дня.
Драко казалось, что он медленно сходит с ума. Мысли о Гермионе заставляют его возгораться и полыхать в гуще терзающих воспоминаний. Перебирая клавиши своими длинными пальцами, он со сдавленным стоном откидывает голову назад, мучительно вспоминая разговор на кухне Гермионы как-то ночью:
— Не думал, что так бывает, — приглушённо говорил ей он, пока она полуголая в одной только его рубашке и трусиках сидела у него на коленях. — ...Любить кого-то таким, какой он есть. Со всеми его изъянами... Которые даже изъянами-то не кажутся, — Драко смотрел ей в глаза, а Гермиона широко ему улыбалась, кушая из банки мороженое. — Ты идеальна для меня, Ангел, — признавался он.
— О, Драко... а ты идеален для меня. — Еще шире расплываясь в улыбке, она покормила его с ложки мороженым.
Съев и облизав свои губы, он спросил:
— Да ну? — Ему не верилось.
— Да-да, со всеми твоими шипами, которые ты порой выпускаешь, — стала заверять его Гермиона, — ...шрамами на душе, — тихо говорила она и проводила руками по шрамам на его груди, — ...темным прошлым, — взяла его руку и очертила кончиками пальцев татуировку змеи и черепа, украшенных розами, — ...словами, которыми ты бросался на меня в школе, — забвенно продолжала она, заглядывая в глубину его сияющих глаз, и, обведя контур его раскрасневшихся губ пальцем, накрыла их уголок своими мягкими губами. — Ты открылся мне, и теперь я вижу тебя таким, какой ты внутри... здесь, — проделав дорожку из трепетных поцелуев от его шеи к крепкой груди, она поцеловала его прямо там, где находится сердце, и от всей души добавила: — С тобой я чувствую себя особенной, Драко...
— Ты и так особенна, Ангел, — блаженно прикрыв веки, Драко учащенно дышал, приходя от нее в экстаз.
— Я люблю тебя всего-всего, милый, — любовно целуя шрамы на мужском торсе, она спустилась перед ним вниз на пол, оттянула резинку его боксеров и сладостно взяла его член к себе в рот. Между ласками твердя: — Люблю... Люблю... Люблю.
Отпив из горла бутылки, Драко проклинает себя за то, что вспоминает это сейчас. Его душа изнывает по ней, за нее. По его щекам стекают слезы. Клавиши под пальцами не ощущаются совсем, так как разум витает совсем не здесь; он зациклен вовсе не на игре. Пальцы Драко служат проводником его душевной боли, изливаясь в музыку. И он не помнил, чтобы когда-либо играл эту мелодию лучше. Но вдруг его переклинивает: Что же, если Гермиону убили? Что... если она уже мертва, и он больше никогда ее не увидит? Словно удар кувалдой по голове, эта мысль приходит так внезапно, что он резко перестает играть. До этого он и допускать такой мысли не смел. На весь этаж поместья раздается громкий тяжелый аккорд и грохочущий хлопок: с силой ударив по клавишам, Драко резко захлопывает крышку рояля.
Его всего окутывает страх. Он вскакивает и лихорадочно бегает глазами по комнате невидящим взглядом, полностью погруженный в этот страх, пробирающий его до самых костей, выворачивающий его наизнанку. Ему невыносимо нужно, чтобы она оказалась прямо здесь и сейчас. Она, блядь, ему нужна! Нужна ему прямо здесь и сейчас, иначе он тут с ума сойдет! Эта власть. Его пугает эта власть, что Гермиона возымела над ним. Он уязвим настолько же сильно, насколько ее хотел. Ее любовь. Право быть с ней и любить ее в ответ. Он принимал их осознанно, ведь если бы не она, его жизнь была бы пуста. Но эта боль... она просто убивает его, просто на части, мать его, рвет.
До Драко доходит окончательно и бесповоротно: без Гермионы он больше не представляет себе жизни.
Он помешался, слетел с катушек, просто озверел. Смахивает со столика у черного кожаного дивана вазу с цветами. Под звон осколков швыряет бутылку огневиски об стену, разбивая ее вдребезги. Пальцами рьяно оттягивает корни своих белых волос, издавая отчаянный животный рев. Не было уже больше абсолютно никаких граней. Он был не на краю пропасти — он уже был в ней. Готовый пойти на такие крайности, на которые ранее полагал не способен. Он убьет за нее. Убьет за мать. Убьет за них обеих. Для него это становится ясным как день.
Его идеей фикс.
Саундтрек: A$AP Rocky – Long Live A$AP
На шум является Блейз. Быстро оглядев комнату, он сразу все понимает. Понимает, в каком состоянии сейчас Малфой. И спешит встряхнуть его за плечи, намереваясь привести друга в ясный ум.
— Какого дьявола ты с собой, блядь, творишь?! — рычит Забини.
Драко не отвечает и, грубо отталкивая его от себя, на не трезвую голову отшатывается в сторону.
— Думаешь, одному тебе сейчас херово? — с нажимом спрашивает Блейз, поводив плечом от его толчка. — Напомнить тебе, на что мы пошли ради того, чтобы найти их? На что Дафна пошла ради этого? Да ты хоть понимаешь, на что нас с ней обрек ради того, чтобы найти Гермиону с твоей матерью? — Драко поднимает на него взгляд, полный боли, и будто бы в зеркало смотрит — в глазах Блейза ее не меньше. — Этот ублюдок думает, что заполучил Дафну навсегда... Ты хотя бы видел ее лицо, когда ты предложил, нет, не предложил — не оставил ей выбора, надавив на ее дружеские чувства. И я... — дрогнувшим голосом произносит Блейз, указывая себе в грудь. И Драко понимает, что слышит такую интонацию от него впервые. — ...я собственноручно отдал ее в руки этого психа... — нетвердым голосом продолжает он. — И кто знает, как эти верховодящие ее там примут. Если Нотт вообще на это пойдет, а не исполнит тот свой херов безумный план, скрыться с ней где-нибудь... Мы пошли на весь этот риск, только чтобы выйти на них и спасти твоих женщин. Теперь же... мы с тобой равносильно можем потерять все... Но все же я как-то держусь, — Блейз разводит руками по сторонам, заключая: — Так какого хрена себе позволяешь ты?