— Вам не стоит здесь больше быть, — на полпути к матери, Драко настойчиво кивает отцу, чтобы тот забирал Нарциссу подальше от эпицентра возможных военных действий.
Неизвестно, что будет происходить дальше. И не сойдёт ли с ума от горя Верховная. Если ещё не сошла.
Что-то грядёт.
— Нет-нет, кто-то должен успокоить её, — возражает Гермиона; в попытке подобраться к Айоле, она чувствует препятствующий этому воздвигнутый магический барьер. На памяти Гермионы лишь Нарцисса Малфой имеет хоть какое-то влияние на Верховную.
Но даже крестная тётя близнецов Блэков не в силах была бы унять несокрушимые боль и ярость, которые Айола вкладывает в свою магию, чтобы восходом стремительно взлететь прямо в небо. Окружённая воздушными вихрями, она больше не походит на человека. В ней просыпается монстр. Верховная повелевает стихийной магией, чтобы парить и чтобы с диким рёвом сотрясти звёздное небо над Лондоном сильнейшими раскатами грома, сверкающей молнией и поднявшимся ветром.
Буря пришла.
— Её магия просто фантастическая... — ужасается Гарри, ошеломленно наблюдая полет обезумевшей властительницы в свете её сверкающих костюма из зеркальных самоцветов, фиолетовых кристаллических наплечников и вознесённой на черноволосой макушке короны из лиловых осколков танзонита.
В летательной воздушной сфере ведьма зависает высоко над мостом и, подобно Банши, извергает в небеса сверхмощный крик. Трагично одинокая, она искромётно кричит на небеса в надежде заставить мир страдать вместе с ней.
— Кажется, она больше не хочет свободы и лучшего для мира, — отмечает Драко, с корнями хоронит столь заманчивую идею мирного окончания этого двинутого дня и сжимает палочку в руке.
— И кажется, готова уничтожить его во имя брата... — огорчённо дополняет Гермиона, обменявшись с Драко рассудительными взглядами.
Месть Чёрной Вдовы пробудила потенциальную злодейку, которая за таинственной маской хотела даровать миру лучшее, но он дал ей лишь худшее.
И теперь... Она готова ответить ему тем же, обратив в пепел.
Крадёшься тут, как будто никто не замечает,
Ощущая себя настоящим преступником.
У меня из-за тебя синяки на коленках,
Не благодари и ни о чём не проси,
Я делаю то, что хочу и когда хочу,
Моя душа слишком цинична.
Так ты крутой парень,
Такой вот действительно жёсткий малый,
Парень, который всё не может насытиться,
Всегда весь такой напыщенный,
А я сама из плохих.
Могу огорчить твою маму,
Могу свести с ума твою девушку,
Могу соблазнить твоего папашу,
Я и есть «плохой парень», ещё бы.
Мне нравится, когда ты берёшь всё под свой контроль,
Даже если знаешь, что не можешь этого сделать.
Овладей мной — я позволю тебе сыграть эту роль,
Я буду твоей зверушкой.
Моя мамуля любит подпевать мне,
Но она не будет петь эту песню,
Если она прочитает все строки,
Ей станет жаль мужчин, которых я знаю.
Я — «плохой парень», ещё бы.
Я хороша, только будучи плохой.
Мне нравится, когда ты злишься,
Думаю, я рада, что ты одинок.
Говоришь, она боится меня?
Не в курсе, что такого она подметила,
Но, может быть, это из-за того, что на мне твой одеколон?
Я — «плохой парень»,
Я плохая.
— Billie Eilish «bad guy»
Саундтрек: bad guy – Billie Eilish
Дафне требуется пара секунд, чтобы слова Пэнси уложились у неё в голове.
— Оу. И кто же отец? — иронично интересуется она. — Не говори, что Драко... Даже не знаю, что с тобой сделает Гермиона. — Дафне вспоминается Кормак, а конкретнее то, каким образом Гермиона с ним расправилась. — Ничего хорошего, полагаю, — ухмыляется она воспоминаниям. — Так что советую тебе паковать чемоданы и уезжать из страны, Пэнси. Можешь не сомневаться, Гермиона с концами присвоила Драко себе. И даже твой ребёнок ничего не изменит...
Пэнси фыркает, надменно вздёргивая бровь.
— Я беременна не от Драко, — манерно протягивает она.
— .. Тогда полагаю, можно бесконечно гадать от кого, — хмыкает Дафна и, изображая скуку на своём лице, бросает насмешку: — Можешь устроить лотерею на отцовство...
— Дурочку строишь? Или в твоей заумной головке проснулась истинная блондинка, а, Гринграсс? — Пэнси с тенью предвкушения на своём лице тщательно наблюдает реакцию Дафны, которая застывает, часто моргая, и с мстительной улыбкой довольно протягивает: — Да, Тео не такой дотошный, когда дело касается контрацептивного зелья, как Драко... — Коварная улыбочка — это прям её. — Уж тот на слово не верил и не прикасался, пока не убедиться, что я его приняла.
Дафна недолго позволяет ей наслаждаться своим удивлённым лицом. Мало будет сказать, что она удивлена. По правде, сначала она опешила. А потом... облегчение снисходит на неё, сиропом разливаясь по телу. Этот идиот доигрался и обрюхатил кого-то. Ха! Нет, ни кого-то, а эту чокнутую стерву, которая раньше была её подругой... И раньше эта новость была бы для неё катастрофой, а её сердце бы было замертво втоптано в грязь. Но сейчас... Сейчас Дафна не чувствует себя даже как-то причастной. Ей легко от того, что это случилось уже после того, как она научилась жить без него.
И тогда Дафна больше не позволяет Пэнси наслаждаться этим своим, как ей кажется, «ударом под дых». Она сгибается пополам от накатившей на неё волны взрывного смеха. Дафна заливисто смеётся, моментами задыхаясь и держась руками за живот.
— Ха-ха-ха! Ой... Мерлин! — Она пытается остановиться, потому что у неё уже начинает сводить живот от безудержного смеха. — Хах-ха... Погоди секунду! — Сквозь накатившие на глаза слезы, Дафна чувствует на себе буравящий взгляд Пэнси, озабоченной её реакцией.
— Прекрати смеяться, сучка! — злобно выплёвывает она.
Не без усилий Дафна заставляет себя перестать и сказать всё ещё на волнах веселья, прерывисто хихикая:
— Ты дура, Пэнси. Сколько раз я тебе говорила, что он тебя использует, хах? И ты веришь... — она поджимает губы, силясь снова не разразиться смехом, — веришь, что ребёнок что-то изменит?.. Неужели он тебе так нравится? — с некоторым сожалением спрашивает она, растеряв ненависть к Пэнси. Дафне в какой-то степени даже было жаль, что Паркинсон так легко поддалась на манипуляторские уловки Нотта. — Его сладкие речи гроша не стоят — если он тебе что-то такое говорил — поверь, я знаю...
Пэнси стоит в нескольких метрах от неё, но до Дафны всё равно доносится слабый скрежет её зубов. И выглядит она так, будто Дафна разрушила её жизнь.
— О, нет, — взяв себя в руки, начинает она, — ты думаешь, что проблема в нем? Но это в тебе проблема! — Паркинсон грозно тыкает длинным острым ногтем в её сторону.
Дафна складывает руки на груди, хмуро спрашивая:
— Он что, плакался тебе?
— А что? У него никого нет... А меня бросил Драко, променяв на эту грязнокровку!
— Ну прям два разбитых сердца, прости Мерлин! — сюсюкает Дафна, находя все это ужасно комичным. Им с Малфоем, сердцеедам эдаким, стоило бы остерегаться союза своих ненормальных бывших. — Совет да любовь. Чего ты сейчас от меня хочешь? — спрашивает она, вперив в Пэнси безразличный взгляд.
— Лучше не шути со мной... — Паркинсон делает угрожающий шаг к Дафне с таким видом, будто готова ей глотку живьём перегрызть.
— Это ты лучше не выпендривайся передо мной, — непоколебимо парирует Дафна, предупреждающе ткнув в воздух кончиком волшебной палочки.
Их отвлекает вибрирующий по земле звук мотора: на горизонте появляется блестящий ламборгини Нотта. Он въезжает на мост, освещая асфальт неоновым светом.
— О, смотрите-ка, лёгок на помине! — Дафна не сдерживается и её вновь пробивает на смех. Давно ей не было так откровенно, даже нездорово смешно.
Подъехав к грозному монстр-траку Забини, ламборгини тормозит рядом. Дверца спорт-кара открывается, и на дорогу своими лаковыми ботинками ступает Нотт, заинтересованно разглядывающий хохочущую Дафну. Его взгляд мимолётом скользит по загадочно ухмыляющейся Пэнси, кокетливо помахавшей ему блестящими серебром колец пальцами. И он сразу чувствует неладное. Когда Гринграсс и Паркинсон находятся рядом ближе чем на милю, ничего хорошего не происходит. Тео это на практике знает.
— Что за веселье я пропустил, м? — ребячески любопытствует он.
— Хах... хм-м, — Дафна вновь проглатывает смех и, обратив на Нотта взгляд, медленно подходит к нему. Тот с подвохом щурится. И не зря — она со смешком хлопает его по плечу. — Мои поздравления, папаша! Я просто умираю от счастья за вашу грядущую с Паркинсон семью, ха-ха! — колко смеётся она, наблюдая, как вытягивается от непонимания его лицо. — Мерлин знает, какое исчадие вы, два психопата, породите... Но кто я такая, чтобы судить!